МЫ НЕ ОДИНОКИ

 

Вряд ли мы одни на белом свете,

Вряд ли во Вселенной мы одни.

Нам, живущим на Земле-планете,

Ярко светят звездные огни.

 

А может быть, эти пульсары,

Что так от нас далеки,

Семья цефеид и квазары –

Иных существ маяки?

 

Где-нибудь в космических глубинах,

В странном и неведомом краю,

На зеленых сказочных равнинах

Аэлиту встречу я свою.

 

И люди, вполне вероятно,

Потомки далекие их,

Тех, кто ушел обратно,

Разумных существ иных.

 

Я вернусь на Землю с Аэлитой

Из зазвездной дальней стороны,

Что от взора нашего сокрыта,

О которой людям снятся сны.

 

Были они на Тассили,

И возвели Баальбек…

Землю давно посетили,

В древний загадочный век.

 

Примет нас Земля в свои объятья,

Встретят нас поля и шум лесов…

Как же мог так долго не понять я,

Что Земля прекрасней всех миров?..

 

1970

Калинин

 

 

ХОРОШО В СЕЛЕ!

 

Вдруг за сараем трактор зарычал,

И дева чернобровая смутилась.

А в летней кухне кошка окотилась,

И где-то бык протяжно замычал.

 

О дева юная! Лобзай, лобзай поэта,

Пока жена копается на грядках –

В селе ведь вольные теперь порядки.

А хряк визжит. «К дождю!» – гласит примета.

 

Мать-Богородица! Свинарником пахнуло –

О аромат, о рая благодать!

Котят облизывает кошка-мать

И что-то белое в окошке промелькнуло.

 

A-а, это курица! Вот дьявольская птица –

Сожрет черешню в кухне, видит Бог!

Валяется в грязи большой сапог

И за плетнем маячат бабьи лица.

 

Хохлушка дивная! Как речь твоя сладка!

Давай поднимем с первачом стаканы.

О счастлив я наедине с коханой.

Бредут в пыли два жирных индюка...

 

Опять грохочет трактор вдалеке

И водку пьют в тени у магазина.

Стоит под солнцем пыльная рябина.

Смеется Муза в ситцевом платке.

 

Отрадно мне. О как же тут красиво!

Эх, если б к этому еще и пиво...

 

Июль 1979

Васютинцы (Черкасская область)

 

 

CREDO

 

У тетки Мотри во дворе собака злобно лает,

А я залез на дерево и рву спокойно груши.

Вот так и жизнь – рычит, визжит и иногда кусает,

Но ты, поэт, наплюй на все, и обрывай плоды!

 

Июль 1979

Васютинцы

 

 

НА ВЕЛОСИПЕДЕ ИЗ МАГАЗИНА

 

Звенит звонок, сверкают спицы

И мягко гладят землю шины.

Щебечут на деревьях птицы,

И возле хат полно калины.

 

Хорошо растрясти жирок

После завтрака сытного.

Обдувает лицо ветерок,

Над землею летишь, словно бог,

А в авоське бутылка лежит,

Маргарин и буханочка ситного.

 

Ох и весело мчаться по свету,

Крутить педали с усилием,

Коситься с усмешкой на автомобили.

 

Только все-таки жаль... Только все-таки жаль...

Только все-таки жаль, что автобусов нету,

Потому что придется поэту

Под забором упасть от бессилия.

 

Июль 1979

Васютинцы

 

 

* * *

 

В сельском клубе шло кино про отважных мушкетеров.

Хохотала ребятня над проделками актеров.

А потом, глядишь, в овраге или чьем-нибудь дворе

Куриц палками гоняют, подражая «Жан Маре».

 

Июль 1979

Васютинцы

 

 

* * *

 

Строю с дочкой прекрасные замки

Я на прибрежном песке.

Трактор трещит вдалеке.

 

Волны на берег бегут,

И рушатся стены наших строений.

С поля доносится пение.

 

Так вот и всё, что мы создаем,

Радуясь, хмурясь, страдая,

Грубая Жизнь разрушает...

 

Июль 1979

Васютинцы

 

 

В ГОСТЯХ У ДЯДЬКИ ПАВЛА

 

На свет извлекается фотоальбом,

В нем – сплошь незнакомые лица:

Младенец и бабка с пушистым котом,

Моряк, в длинном платье девица,

 

Какой-то старик возле хаты в гробу,

Коза и мордатый ребенок,

Вот сельский мудрец семи пядей во лбу,

С ним рядом – свинья и теленок.

 

Листаю страницы, киваю слегка

На россказни тетки Ненилы,

И душу корежит такая тоска,

Что выдержать просто нет силы.

 

Друзья, я клянусь, нету скуки скучней,

Чем пялиться в старые фото –

Одни незнакомцы сплошные, ей-ей!

И трудно скрывать мне зевоту.

 

«Вот это Одарка, – Ненила журчит, –

А это Володькина тетка…»

Над ухом ленивая муха жужжит,

И в воздухе пахнет селедкой.

 

Устало толкаю жену под столом –

Мол, выдержать моченьки нету,

И хочется крикнуть, погромче притом:

«Карету! Скорей мне карету!»

 

Но вдруг всё смешалось, пошло кувырком,

Как будто примчался конь блед,

Как будто раздался убийственный гром.

«Кончай! – крикнул дядька. – Обед!»

 

Закрякали утки, замекал козел,

В смятеньи корова упала…

Бутыль самогона нисходит на стол –

И жить сразу радостней стало.

 

И убран в комод надоевший альбом,

Бегут по щелям тараканы,

Все больше белеет супруга лицом –

Налиты до края стаканы.

 

Эх, раз! Еще раз! И еще повторить!

За Ваньку! За бабушку Домну!

Теперь до утра я могу говорить

Про каждое фото альбомное.

 

За Гришку! Володьку! За деда Кузьму!

Земля тебе пухом, Гаврила!

За Верку-сеструху, за Зинку-куму!

Тащи самогона, Ненила!

 

За Феньку, за Веньку...

Илью бородатого... Ребенка мордатого...

 

«Ах, это сынишка Мыколы?» – «Ну да!

Того, что под трактор попал...»

«А это Петро? Что, уехал? Куда?» –

«Он в городе дворником стал».

 

Так пьем за Петра! И за деда Кузьму!

Земля т-тебе п-пухом... Гаврила!

За Любку-сеструху, за Варьку-куму!

Тащ-щи... ик!.. сам-могона... Н-ненила!

 

За Феньку... За B-веньку...

Та... щщи... сам-могона...

 

Июль 1979

Васютинцы

 

 

НЕ В КОРОЛЕВСТВЕ АРТУРОВОМ

 

Где же лес Броселианд, где же рыцарь Ланселот,

Где Геньевра и Артур, и разгульный Камелот?

Где Ивэйн и где Говен, где Лодина де Ландюк?

Вместо карликов и змеев бродит по селу индюк.

 

Вместо мавров и Грааля трактора в степи снуют,

Вместо трапез в древних замках здесь горилку в хатах пьют.

Вместо страшных великанов, зачарованных принцесс

Три колхозницы в телеге – пыль клубится до небес.

 

Вместо чудищ и драконов, заколдованных огней

Водку здесь дают в продмаге, кроме всех «святковых дней».

Ну, а вместо Парцифаля в латах и с мечом в руке

Пьяный сторож возле поля – спит под тополем в теньке.

 

Но корова замычала, хрюкнул и замолк кабан –

Двое вышли из сарая, как Изольда и Тристан.

 

Июль 1979

Васютинцы

 

МЫ ПОХОЖИ

 

По ночной дороге впятером

Прем на мотоцикле мы гремящем.

Мир вам, мир вам, хатам спящим!

Прем на мотоцикле впятером.

 

Мотоцикл гудит, ревет надсадно,

Еле-еле тянет эту ношу

Вдоль заборов и слепых окошек,

А мотор гудит, ревет надсадно.

 

Я сродни тебе, железный зверь!

Оседлали и меня невзгоды,

Неудачи, прожитые годы.

Я близнец твой, тарахтящий зверь!

 

Твой мотор заглохнет на подъеме,

И наступит тишина в округе.

А меня добьют несчастий вьюги –

Сердце разорвется на подъеме.

 

Не снесли мы жизни этой ношу,

Въехали в последний поворот.

И стоим у Дитовых ворот.

Мы не справились с тяжелой ношей.

 

Мы с тобой пополним сонм ненужных,

Хоть старались оба – я и ты.

Всё уйдет: стремленья, сны, мечты –

Нам навеки быть среди ненужных.

Навсегда нам быть среди ненужных.

 

Июль 1979

Васютинцы

 

 

НАДЫШАЛСЯ…

 

Мы брели по скошенному полю,

Что лежало прямо за селом.

В воздухе вились аэрозоли,

С тучки ангел нам махал крылом.

 

В синеве влачился в колеснице

Златоглавый Феб, любимец муз,

И ложился прямо на ресницы

Первородного греха тяжелый груз.

 

Михаил-архангел в ярких латах

Поднял руку, глядя с высоты,

Стайка херувимчиков крылатых

Бросила нам под ноги цветы.

 

Над холмом Адамовым распятый,

Вдруг кивнул с креста босой Христос,

А вдали, за дымкой синеватой,

Ной дремал средь виноградных лоз.

 

Это поле было благодатью,

Причащенья таинством святым,

И архангелы сплошной Христовой ратью

Стлались под ногами, словно дым.

 

Я промолвил: «Скошенное поле!

Понимаю я твою печаль.

Радость быстро обернулась болью –

И колосьев золотых так жаль».

 

Муза брови сдвинула: «Послушай!

Обрати свой взор в себя, поэт:

Ты растил возвышенную душу –

А ее там нет, давно уж нет.

 

Жизнь давно скосила твою душу

чередою бесконечных лет.

Нет ее давно... Давно уж нет...»

 

Июль 1979

Васютинцы

 

 

* * *

 

Конечно, всем нам суждено

В могилу лечь.

И словно тяжкий вечный груз

Спадает с плеч.

Ведь все, кого мы на земле любить хотим,

Увы, для смеха иль для слез

Принадлежат другим.

 

29 ноября 1979

Кировоград

 

 

 

СОН

 

Однажды, декабрьскою ночью глухою,

Мне длинный привиделся сон:

Иду по асфальту бок о бок с Тобою,

И город во тьму погружен.

 

И лишь одиноко мерцают устало

Средь ночи глаза фонарей.

Маячат беззвучно в квадратах кварталов

Бесплотные тени людей.

 

Мы долго бродили под небом угрюмым,

Пока не забрезжил рассвет.

И вновь я был прежним, и вновь я был юным,

И вновь вдалеке видел свет.

 

Но вдруг Ты исчезла, как призрак, как фея,

Лишь серые тени кругом,

Лишь ветер шумит, над деревьями вея,

И тянет от стен холодком.

 

Побрел я назад по пустынным дорогам

В тоскливой сырой полумгле,

И проклял Тебя я, и проклял я Бога

За то, что Ты есть на земле.

 

Ведь истина очень и очень простая

Открылась под небом беззвездным:

Я здесь по ошибке, забрел не туда я –

Ведь встретились мы слишком поздно.

 

Проснулся. Плывут за окном облака,

Уходят за край, как мечты…

Но все-таки чуть отпустила тоска…

Я знаю: со мною – Ты.

 

1979, 2013

Кировоград

 

 

РЕКА ЗАБВЕНЬЯ

 

I

Забвенья мертвая река,

Ты – глубока.

В воде твоей нет отражений –

Одни лишь тени.

Изгиб руки, излом бровей, последний стон...

И – вечный сон.

 

Заходят в воду бессловесной вереницей,

Унылы лица. Сомкнуты ресницы.

Бредут – по грудь, по горло... Тонут, тонут,

И тихо опускаются на дно,

В глубокий омут.

 

Никто не выплывет, на берег не вернется.

Все – безымянны. Ни один не отзовется.

 

II

Я встал на берегу.

Они всё шли безмолвно мимо, мимо...

Лишь – тихий стон, почти неуловимый.

Я сделал шаг, другой – и сразу все забыл.

Когда я жил? Зачем? Кого любил? Кем был?

 

Хотел я обернуться, вымолвить хоть слово,

Но кто-то в серой вышине мне погрозил сурово.

 

И я пошел покорно в глубину.

Меня влекло ко дну, ко дну, ко дну...

 

Река забвенья, как ты глубока!

Мы все к тебе придем, кто раньше, кто поздней.

Прошелестев, опали листья наших дней,

И с каждым шагом – воды холодней,

И – всё больней.

 

Заплакала душа, прощаясь навсегда

С тем миром, что исчез за горизонтом,

Там, за унылым спуском, за холмами,

Где так же водят хоровод года,

Где мы любили, нас любили...

Где звали нас по имени...

Заплакала душа, прощаясь навсегда.

 

Ты – глубока, забвения река!

«Как вас зовут? Скажите, кем вы были?»

 

Лишь еле слышный стон.

И – вечный сон...

 

Бредут, бредут издалека

И исчезают под водой.

Река забвенья глубока,

Все – в ней, все – в ней...

Ползет, ползет туман седой

Над теми, кто уходит навсегда,

Забыв себя. И жизнь они забыли –

А ведь надеялись, мечтали и любили…

Теперь без них ведут свой счет года,

И покрывает все забвения вода.

 

И мы лежим на дне, безмолвны и забыты.

Один удел для всех – безвестных, знаменитых...

 

III

Мы лежим, рукой прикасаясь к руке,

Но нам все равно – кто с нами рядом.

Мы – безымянны, мы одинаковы и бессловесны,

А вокруг все ложатся и ложатся на дно

Новые, новые, новые…

Вереница не иссякает,

И постоянно будут погружаться в воды реки забвения

Люди, чьи имена сотрутся из памяти еще живущих

И не вспомнятся никогда.

 

Путь у всех один –

Единственный путь к мертвой реке…

Она не спрашивает,

Кем ты был,

А равнодушно принимает на свое холодное дно

Всех.

И имя их забывается на земле.

Просто кому-то везет чуть больше,

И их помнят еще немного,

Год, или два, или сто столетий,

Но исход у всех один:

Их забывают.

 

IV

Пасмурный край…

Черной лентой – река забвенья.

Нет ни деревьев, ни птиц – лишь смутные тени.

Смутные тени бредут по бесцветной земле

И – пропадают во мгле.

Тают в безжизненной мгле.

 

Бредут – по грудь, по горло... Тонут, тонут...

И опускаются на дно,

В глубокий омут.

 

Все, исчезая из жизни, уходят к реке

И пропадают навек там, вдалеке...

Вдалеке…

 

Нет никакой вечной жизни

В заоблачных райских селеньях –

Путь лишь один, и ведет он к реке забвенья.

Всем – и плохим, и хорошим,

И добрым, и злым суждено

Только одно.

Только одно.

Имя свое забыть,

Забыть навсегда,

И другие забудут его навсегда –

И опуститься на дно.

 

Будут воды нас обтекать,

Поползут за веками века,

И всегда будет всех принимать

И последнее ложе давать –

До скончания мира,

До гибели нашей Вселенной –

Эта черная, тихая,

Бесконечная эта река…

 

Забвенья нашего река,

Где лежать нам века,

                            века...

                                   Века.

 

19 июля 1980, 2013

 

 

ЗА ЧЕРТОЙ БЫТИЯ

 

Там, за чертой бытия, мы ничего не увидим.

Канут в безбрежность мечты, вечность шагнет на порог.

Нас не обидит никто –  и мы никого не обидим,

И побредем по одной из самых печальных дорог.

 

Будут звезды светить, будет солнце вставать, как и прежде,

Но долго идти суждено нам, не чуя ни рук и ни ног.

Душу покинут любовь, и мечты, и надежды,

Молча в тиши побредем, пока не исполнится срок.

 

Громко труба протрубит, из тех, что особого рода,

Но не поймем, не увидим, где свет, а где тень –

И отворятся гроба, и потянутся мертвые всходы…

Вот, наконец, он пришел – главный день.

Судный день…

 

И распахнутся просторы нездешней Вселенной,

Те, кто спасен, зашагают, ликуя, туда

По надзвездным дорогам, безгрешны, светлы и нетленны,

Оставляя земное вдали –

Навсегда.

Навсегда...

 

1980, 2013

 

 

ПОХОРОНЫ

 

Тьма легла на землю. Тени, чьи-то тени...

Это духи бродят? Тени-привиденья?

Слышу – приближаясь, чей-то плач струится.

За окном проходят тени вереницей.

 

Гроб несут дубовый. Свечи, стоны, вздохи…

В небе помертвелом редкие сполохи.

Кто-то стукнул в стену – и во мраке скрылся,

Кто-то на колени с плачем опустился.

 

Там произносили пламенные речи.

Распахнул окно я – тьма легла на плечи.

Я стоял Атлантом – не смолкали стоны,

Тени шли унылой стаей похоронной.

 

Сердце шевельнулось – вспомнить захотело,

И душа за гробом в стоны улетела.

Но никак не вспомнить, всё прошло давно...

Там Любовь хоронят –

Мне-то все равно!

 

Кто она такая? Это только сон.

Плачи, крики, слезы, приглушенный стон...

Пусть плывет под небом похоронный звон –

Мне-то что за дело? Не по мне ведь он!

 

Встанет над полями сумрачный рассвет –

Вроде все, как прежде… А Любви-то нет!

Над ее могилой потекут года…

Умерла навеки,

Навсегда!

 

Что ж, всегда найдется, чем заполнить дни.

Спи, Любовь, спокойно, спи, усни!

Без тебя мы сможем жизнь свою прожить.

 

...Я в ночи проснулся.

Пить! Пить!

 

Подошел к окошку. Ну и сон!

А во мраке свечи.

Стон... Стон...

 

Вытер я рукою потный лоб.

Прямо на дороге

Гроб... Гроб...

 

«Кто же умер? Кто же?»

Стынет кровь.

Отвечают тихо:

«Любовь... Любовь...»

 

8 августа 1980, 2013

 

 

АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ

 

Молодыми мы витали

В мире сказок безмятежных,

Веря в жителей небесных

В одеяньях белоснежных.

Там, под высью голубою,

Вдалеке, где нет волнений,

Тихо ангелы кружили

В облачной воздушной пене.

Нежно крылья трепетали,

Раздуваясь парусами,

И чарующие песни

Вдаль текли под небесами.

 

Был у каждого Ангел-хранитель,

Охранявший наш сон и покой,

Ангел белый, защитник, воитель

Находился всегда под рукой.

 

И болезни, невзгоды, мученья

Обходили нас в жизни не раз,

Не страшились мы зла и паденья,

Знали – есть кому выручить нас.

 

Белый Ангел с крыльями чистыми

Нас хранил от невзгод и разлук,

Светлый Ангел с очами лучистыми

Нас берег от сомнений и мук.

 

Мы молились ему, утешителю,

Знали твердо, что он навсегда

Будет с нами, наш Ангел-хранитель,

На бессчетные наши года.

 

Пусть мы злились, и жить не любили,

Пусть в слезах омывали сердца,

Знали мы – белоснежные крылья

Сберегут нас до дна, до конца.

 

Но минуты и дни проходили,

Ускользали в былое года –

И темнели усталые крылья

Навсегда, навсегда, навсегда...

 

…И несут нас к холодной могиле,

Скорбный путь неизбежен туда,

И не белые – черные крылья

Обнимают нас, словно беда.

 

Смерть глуха, Смерть слепа и безбрежна…

Навсегда уходя от земли,

Не увидим мы крыл белоснежных –

Только вороны кружат вдали.

 

И в последнем поймем озареньи,

В царства Смерти вступая обитель,

Что весь мир – только тусклые тени,

Черный ворон – наш Ангел-хранитель!

 

8 августа 1980, 2013

 

 

ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ

 

Я встал у зеркала обычным серым днем,

Обычным днем, осенним и туманным –

И вовсе не себя увидел в нем.

Там был двойник. Нездешний, тусклый, странный.

 

«Как ты живешь?» – спросил я в тишине.

Он покачал печально головой.

«Витаешь в грезах? В жизни, как во сне?»

Недвижно он стоял передо мной.

 

Я поднял руку – он не шевельнулся.

Я поманил – он даже не взглянул.

Ко мне спиной неспешно повернулся,

В небытие зеркальное шагнул.

 

Я звал его – но зеркало прилежно

Его не отразило. Нет следа.

Прощай, Ты-Я, когда-то безмятежный,

Прощай, мой облик прежний,

Навсегда!

 

Хочу я верить, ты еще вернешься,

Нет, не во сне – реально, наяву.

Ты вновь появишься, ты тихо отзовешься,

Когда в последний час я позову.

 

И последние комья земли,

Чей-то горестный сдавленный крик...

У ограды, в июльской пыли,

Задрожит и исчезнет твой лик.

 

Опять смотрю я в зеркало пустое,

А там – туман, зловещий, неживой.

И вновь зову его, машу рукою:

«Не уходи, прошу тебя! Постой!..»

 

Нет… никого… Ну, что ж… Покой навек?

Волненья, суета –

Смешно!

Ты – жил? Ты – помнишь, человек?

Темно…

 

К чему вся маета

Среди калек?

Одна лишь пустота

Навек!

 

Одна лишь пустота...

 

9 августа 1980, 2013

 

 

МЫ – МЕРТВЫЕ

 

Мы – мертвые сучья на древе познанья,

Мы поздно пришли – не вздыхай.

Без нас завершилось строительство зданья,

Мы – мусор, труха – так и знай.

 

Мы – мертвые губы и мертвые руки,

Мы – мертвое тело Земли.

Без нас были ангелы, дьявол и муки,

И шли в океан корабли.

 

Не мы раздвигали края ойкумены,

Пылали не мы на кострах…

Мы – мертвая смена, бесплодная смена,

Мы – кость, что застряла в зубах.

 

Да, мы эпигоны, мы – бледные тени

Того, что кипело в веках,

Рожденные тьмой, безразличьем и ленью,

С пустыней в холодных зрачках.

 

Мы жизнью своей этот мир завершаем

И ждем перехода в Ничто.

Не любим мы – нет! – не живем, не страдаем,

Мы лишь существуем – и то

 

Мы даже не дышим – у нас нет уменья!

Мы – маски на празднике тьмы,

Мы – тени Земли, мы – бесплотные тени,

Мы – мертвые. Мертвые мы…

 

Мы помним Элладу, мы помним цветенье

Умов, что горели во мгле,

Но мы умираем – и нет нам спасенья,

Мы гаснем на этой Земле.

 

Ну, да, мы старались достичь совершенства,

Но мы – только прошлого тень…

Терзанья и муки, мечты и блаженство –

Все было до нас, в бывший день.

 

Да, умираем мы – и нет беды страшней,

Чем, пережив закат, пропасть во мраке дней…

 

1980

 

 

ПРОХОДЯЩИЕ

 

Идут в кромешной мгле –

Глаза пустые сонны.

Идут в унылой мгле –

Глаза черны, бездонны,

 

Уходят в пустоту –

Не плачут, не смеются,

Шагают в пустоту –

Зови – не отзовутся.

 

Проходят по земле,

Следов не оставляя.

Проходят по земле,

Вступают в двери Рая.

 

Ответьте: как вас звали,

Зачем вы жили, как?

Ни смеха, ни печали.

Лишь мрак. Мрак.

 

За ними монотонно

Другие прочь, прочь

В колодец тот бездонный,

В ночь. В ночь...

 

Уныло, равнодушно

Шаги звучат.

Бредут, бредут послушно,

Спят, спят...

 

И черный свет струится,

Свет. Свет...

Вернутся ли когда-то?

Нет. Нет...

 

Куда идете, люди?

Там нет тепла!

Одна лишь мгла повсюду.

Мгла... Мгла.

 

9 августа 1980

 

 

ЕССЕ HOMO

 

Воды Мертвой Реки похоронными струями

Вдаль текут, заколдованы черным заклятием,

И ни стонами скорби, и ни поцелуями

Не вернешь никогда этих дней ты проклятие,

 

Этих дней хоровод, этих дней наваждение,

Жуткой темной любви ты не скроешь вовек,

Пусть ветра, камнепад, ураган, наводнение –

Я один – Ессе Ноmо – се есть Человек.

 

Человек. Человек... Грохот страшного грома,

Чуждый голос с небес сквозь проклятья и вой.

Пусть бушует буран, пусть губительный зной –

Человек... Человек... Навсегда – Ессе Ноmо.

 

Утонуло лицо, разомкнулись усталые руки,

Растворились глаза – о мучительный век!

Тает шепот в ночи под созвездием Скуки,

Только эхо упрямится: «Се Человек…»

 

Вечно нам суждено неизбывностью маяться,

Воды Мертвой Реки все покрыли вокруг.

Не нарушит никто одиночества круг.

И хотелось бы, но не удастся покаяться...

 

Не обманешь судьбу, мир – пустыня безбрежная,

Мы – уроды душой, сонм больных и калек.

Не помогут мольбы, и томимся по-прежнему,

Пустоте все равно – был ли ты, Человек!

 

Вновь мы руки сплетем, обо всем забывая,

Свои чувства Реке навсегда отдадим.

И бездумно любя, и бездумно лаская,

«Человек: был ли ты?» – в мрачных водах твердим.

 

Был ли ты, Человек? Стон в ночи утихает,

И глаза в тишине закрываем навек.

И лицо в беспредельности гаснет и тает,

И не знаем на дне: был ли ты, Человек?

 

Август 1980, 2013

 

 

БЫЛА?

 

Была любовь!

Прошли, исчезли дни,

Погасли в сумраке огни,

Но повторяю вновь:

Была любовь!

 

Любовь – была.

Ушла, увяла, отзвучала,

Не брызжет ядом огненное жало –

Сгорело все дотла.

Любовь была!

 

Была? Любовь?

Что значит это слово?

Давно не ново… нет, давно не ново.

Вино печали приготовь.

Любовь?

 

Любовь, любовь...

Мечта, одна мечта.

Мы угасаем тихо, неприметно,

Всё – суета сует. Всё – суета.

Всё – тщетно.

Всё – уходит незаметно.

 

Была? Что – было?

Ветер. Снегопад.

Остыло небо черное. Остыло!

Темно в душе. Темно. Уныло.

Прощальный взгляд...

Прощальный взгляд.

 

Была – любовь?

Оставьте эти бредни!

Паяцем быть не вновь. Увы, не вновь.

Любовь? Какая там любовь!

Последний взгляд.

Последний...

 

1980

 

 

ГРУСТНЫЙ ГОД

 

Было медленно теченье этих мрачных вод.

Кровью алой наливался низкий небосвод.

Черных листьев, мертвых листьев реял хоровод.

Эти дни печальны были,

Плакал грустный год.

Из-за тех, кого забыли,

Кровью плакал год.

 

Гаснет медленно и плавно странный тусклый свет.

Тихо листья опадают пролетевших лет.

Наша жизнь в сплошном тумане – бред, бред, бред...

Вы когда-нибудь любили?

Нет, нет!

Или просто вы забыли?

Нет!

 

Всё проходит, исчезает – так всегда,

Неизменной остается лишь вода.

Лишь ночами сердце плачет – иногда.

Жить – бессмысленно, напрасно?

Да, да!

Вам, потерянным, все ясно?

Да!

 

Утонуть, уйти, исчезнуть

Навсегда…

 

1980

 

 

ОСТАНОВИТЕ КОНЕЙ!

 

B. B.

Ночь наступала, и падали звезды с неба.

Вот закатилась одна...

Вот он жил, вот творил –

И словно и не был.

 

Только недавно он пел, хриплый голос звучал –

Брать автографы ринулись скопом.

И – тишина… И его повлекли

По зимнему утру галопом.

 

Кони вы, кони его, не спешите добраться до края!

Снег на дороге лежал – неземной. Такой не растает.

Остановите коней! Черногривые, рано помчали!

Нет его больше. Лишь ветер рыдает печальный.

 

Злые звучат голоса там, вдали.

Подождите! Куда вы спешите?

Остановите коней, перекройте дорогу!

Остановите...

 

Поворотите назад – там гитара его на снегу.

Кони, постойте, не мчите в туман и пургу.

Стонет гитара его. Так замрите в скрипучем снегу.

 

Встань, возвращайся, певец!

«Не могу.

Не могу...» 

 

24 августа 1980

 

 

ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ

 

Есть время жить – и время умирать.

Все тяжелее давит жизни бремя.

Выходит, умирать настало время,

Устали мы шагать.

 

Есть дни любви, но есть и дни печали.

Ушли восторги, сердце утихает,

Душа, как снег весенний, тает.

Любить устали.

 

Есть радость взлета – и тоска паденья.

Бессонница дорог, разлив полей,

Рыданье ветра, шорох тополей.

Уходит вдохновенье.

 

Кипенье чувств – и тусклых мыслей строй,

Разящий взгляд, прекрасные слова –

И в инее поблекшая трава.

Устали мы с тобой.

 

...Устал шагать.

Наверное, уйти настало время.

Невыносимо этой жизни бремя.

Коль время жить дано –

Есть время умирать...

 

6 сентября 1980

 

 

ПОЛОЖИТЕ ПИСТОЛЕТ

 

Светлый путь перед нами десятками лет,

Нам шагать да шагать – и Чертог вдалеке.

Так зачем мы хватаемся за пистолет?

Так зачем же мы тонем в холодной реке?

 

Всё доступно для нас, на ладони весь мир,

Сто дорог и путей, много дней, много лет...

Так зачем же из сердца мы делаем тир?

Так зачем направляем в себя пистолет?

 

Нам дорога везде, нам не страшен Потоп,

В жизни нам ничего недоступного нет.

Так зачем же спешим мы заказывать гроб?

Так зачем мы сжимаем в руке пистолет?

 

И колотится сердце в предсмертной тоске,

Дни и ночи бегут. Ускользают года.

Мы подходим к холодной и мрачной реке

И ложимся на дно –

Навсегда.

Навсегда.

 

13 сентября 1980

 

 

ВЕЧЕРНЯЯ БАЛЛАДА

 

Шел печальный путник по дороге

Вечером, под небом сине-алым,

Шел, едва передвигая ноги, –

На дороге девушка стояла.

 

В тишине стояла одиноко,

Обликом – Венера-Афродита,

Под закатным огненным потоком –

Льдом холодным полностью покрыта.

 

И, дорогой дальнею измучен,

К ней взывал он, как к мечте своей.

Потянулись медленные тучи

Над бескрайней зеленью полей.

 

Обнимал холодные колени,

Взгляд вонзал в прозрачный толстый лед,

Но вечерние вокруг ложились тени

И давил на грудь какой-то гнет.

 

И не мог тот человек усталый

Ото льда ее освободить.

Догорел закат, и ночь настала,

Тьма грозила ужас породить.

 

Он уйти хотел – но вышли силы,

И упал он у холодных ног.

Он боялся ужасов могилы,

Он боялся – но уйти не мог.

 

…На востоке небо стало алым,

Звезды – всё неярче, всё бледней.

На дороге девушка стояла –

И лежал замерзший перед ней.

 

27 сентября 1980, 2013

 

 

КАРНАВАЛ

 

В небе закат догорал.

Молча поля засыпали,

Тени на травы упали,

Грустный мотив умирал.

 

Брел, одинок и устал,

Музыку слушал печали.

Мглою окутались дали,

Смерть начала карнавал.

 

Черный надвинулся вал.

Звуки в ночи умирали,

Совы неслышно летали,

Час полуночный настал.

 

Шел и молитвы шептал –

Только помогут едва ли.

Ночью цветы увядали,

Смерти кружил карнавал.

 

Остановился… Упал...

Звезды печально мерцали,

Мрачные тени витали,

Принял его карнавал!

 

28 сентября 1980, 2013

 

 

В ГОСТИНИЧНОМ НОМЕРЕ

 

Холодный пол. Холодная постель.

И стужей тянет от широкого окна.

И скрип дверных несмазанных петель.

Гостиница районная – она.

 

Здесь нет друзей. Лишь крики из-за стен.

Безликий номер. Тусклый коридор.

И вновь – твой плен. Твой однодневный плен.

Вновь голосов твоих нестройный хор.

 

Здесь нет Ее. Сижу один в тоске.

И не с кем выпить, не с кем поболтать.

Стен белизна. Паук на потолке.

Ложись-ка спать, дружок. Ложись-ка спать...

 

1 октября 1980

Александрия

 

 

Я ОДИНОК

 

Я лишний в этом городе чужом,

Я одинок среди толпы гудящей,

Я одинок, как путник в темной чаще,

Я – словно грудь, пробитая ножом...

 

Брожу по улицам, пока не выйдет срок...

Услышьте, люди, зов души скорбящей!

Я одинок, как путник в темной чаще.

Я – одинок...

 

6 октября 1980, 2013

 

 

* * *

 

Ветры черные воют,

У окна замедляя бег.

Ничего наша жизнь не стоит –

За окном грустит человек.

 

Листья черные реют

Над разливами черных рек.

От печали сердце немеет –

За окном стоит человек.

 

Мгла, чернее ночи, упала,

В черном воздухе – черный снег.

Тихо бродит Смерть по кварталам –

Где же ты, человек? Челове-ек!

 

Мгла сразила острым кинжалом,

Эта мгла пребудет вовек.

Под окном неподвижно лежал он –

Тот грустивший в ночи человек.

 

16 октября 1980

Днепропетровск

 

 

* * *

 

Смешно себя с Есениным равнять,

Но ситуация похожа все же.

И, если по большому счету взять,

То мы – похожи.

 

И он, и я – в гостинице. Одни.

Темно. Давно уже закат сгорел,

И за окном – печальные огни...

Но он – сумел.

А я не очень смел.

 

Он сделал шаг. Последний. Роковой.

И вышел на далеком берегу.

А я пока стою перед чертой...

Но я – смогу...

Да, я – смогу!

 

16 октября 1980

Днепропетровск

 

 

* * *

 

Да, я струсил. В последний миг.

Когда Смерть показала лик.

Я умереть не сумел,

Хоть и очень хотел. Хотел!

 

Да, я снова живу. Живу.

Вновь по жизни плыву. Плыву.

Но, не таясь, говорю:

«Скоро сгорю. Сгорю...»

 

И потечет молва,

И поползут слова:

«Где же он? Чем он стал?»

Просто пропал.

Пропал...

 

16 октября 1980

Днепропетровск

 

 

* * *

 

Что было?

Было наважденье.

То незабвенное мгновенье,

Что сердцу мило.

 

Осталось что?

Одни воспоминанья.

Последнее и горькое прощанье.

Ничто. Одно Ничто.

 

6 декабря 1980

 

 

ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА

 

Как Данте я стоял в лесу глухом,

Среди деревьев мертвых и печальных,

И мерный стон колоколов прощальных

Давно утих в лесу угрюмом том.

 

Поникли до земли корявые кусты,

И черная трава струила черный свет.

Огромный дуб вздымался, как скелет,

На сучьях гнезда, но они пусты.

 

Вилась тропинка узкая у ног,

И я шагнул вперед, под черную листву,

Примяв шуршащую печальную траву.

Задумчив, безутешен, одинок.

 

Я брел и брел, как в зыбком полусне,

Не ждал добра, и радости не ждал.

Лачугу древнюю я вскоре увидал,

И мне шепнули в жуткой тишине:

 

«Зайди без стука. Там один покой.

Увидишь сам. Не бойся, будь смелей».

Под черным сводом скрюченных ветвей

Толкнул я дверь нетвердою рукой.

 

В лачуге было тихо и темно.

Нет ничего – лишь узкая кровать.

Вдруг черных птиц таинственная рать,

Поднявшись с пола, ринулась в окно.

 

Негромкий вздох... И снова тишина.

Лицо белеет... Тонкая рука...

Волос волнистых бледная река...

У изголовья – черная стена.

 

Глаза печальны, слезы в них дрожат,

Ей все равно – пришел я или нет.

Плывет в лачуге тусклый полусвет

И тени на лице ее лежат.

 

«Ты кто?» – шепнул я, приближаясь к ней.

Она вздохнула, смежила глаза,

И светлая печальная слеза

Стекла в подушку, в темный мир теней.

 

Сгущался ужас. «Чем тебе помочь?

Зачем ты здесь, о чем тоскуешь ты?»

 

...Под пологом внезапной темноты,

Дрожа, закрыл я дверь и вышел в ночь.

 

Пути не видно… Стужей вдруг дохнуло...

Я повторял мертвящие слова.

Меня опутывала черная трава.

 

«Твоя надежда...» – девушка шепнула.

 

И вот стою, ни мертвый, ни живой,

У мрачной хижины, у самой двери.

Не верю, больше ни во что не верю –

И зарастаю черною травой.

 

Всё тихо в хижине угрюмой той.

Остался я под черною травой...

 

18–28 декабря 1980

 

 

В ОДНОМ ИЗ ПОЕЗДОВ

 

Колес перестук, и напротив – лицо,

Заломленных рук роковое кольцо.

Всё тихо в вагоне, за окнами мгла,

Мы мчимся в погоню за ветрами зла.

 

Не вспомнить начала – и выхода нет,

Под сводами зала трепещущий свет,

И кружатся пары безмолвно, как сон,

Под стоны гитары, под труб перезвон.

 

Улыбки и шепот, мелодии вой,

И близится рокот Любви неземной.

И губ наважденье, и глаз глубина...

Проходят мгновенья нездешнего сна.

 

Горячие руки. И боль, и печаль.

Терзанья и муки. И гнет на плечах.

Рассвет, и раздумья, и холод в груди.

Порывы безумья. Что там, впереди?

 

И вновь этих рук роковое кольцо.

Колес перестук. Дорогое лицо.

Лежит на ладонях отчаянья мгла –

Погоня… погоня за ветрами зла.

 

Снежинки – гонцами Печальной Поры...

Пойдем до конца мы, туда, где обрыв,

Где белая вьюга, где серая мгла...

Там встретим друг друга в обители зла.

 

23 января 1981

 

 

* * *

 

Кусты бумажных роз

Не хуже натуральных?

Что лучше: жить реально

Иль плавать в море грез?

 

Жить скучно и печально

В юдоли бед и слез.

Итак, решен вопрос –

Витай в мечтах хрустальных!

 

Иди средь бурь и гроз,

Мечтая о прекрасном,

И ты увидишь ясно,

Что мир красив и прост.

 

10 марта 1981

 

 

АФРОДИТА

 

По горячему Крыму июльской порой

Мы неслись по дорогам, асфальтом покрытым,

Задыхались в ночи, пили воздух сухой,

И не знал я тогда, что придет Афродита.

 

Полдень, душит жара даже на берегу,

От нее не укрыться, куда ни уйди ты...

Мне хотелось в снега, окунуться в пургу…

Наконец, пала ночь – и пришла Афродита.

 

Появилась внезапно, из пены морской,

А я думал, прекрасные мифы забыты…

Улыбнулась, махнула призывно рукой

В свете звезд. И сама, как звезда… Афродита!

 

Я витал в небесах, преисполненный сил,

И ступал по песку вкруг узоров из пены,

Позабыв обо всем, на руках я носил

Афродиту, слагая поспешно катрены.

 

Быстро таяла ночь – и забрезжил рассвет,

Только воздух теперь мои руки ласкают...

Пенный след на воде… А тебя уже нет…

Ты ушла навсегда, Афродита морская…

 

1 августа 1981, 2013

 

 

КУДА УХОДЯТ ПОЕЗДА?

 

Вопрос поставлен прямо: «Нет иль да?»

И в голове понуро мысли бродят.

Скажи, куда уходят поезда,

Оставив нас? Куда они уходят?

 

Ушел, растаял поезд без следа.

Ты – потерял. А он в пути находит...

Ответь, куда уходят поезда

На склоне дня? Куда они уходят?

 

Лицо любимое исчезло навсегда.

Нас вечно случай за собою водит.

И вот ушли, пропали поезда...

Не скажете, куда они уходят?

 

Не отвечают прямо, вот беда!

Вагоны, окна... Мимо, мимо, мимо...

Куда, куда уходят поезда,

Нас разлучая с лицами любимых?

 

Он мчит сквозь время, близко иногда,

Тот поезд юности, ночей неповторимых,

Но, как всегда, уходят поезда,

Мелькают лица, руки... Мимо, мимо.

 

Унылых дней неровная гряда,

Пустое небо, мир давно постылый...

И навсегда уходят поезда.

Мелькнул – и растворился облик милый.

 

16 августа 1981

 

 

* * *

 

Что лучше: рано отцвести

В разгаре чувств, когда во всем удача

Или тропой унылых лет брести?

Подумай. Ведь несложная задача?

 

Что сердцу ближе: вмиг сгореть дотла,

Уйти веселым, ни о чем не плача

Иль выполнять рутинные дела

Десятки лет? Подумай. Вот задача.

 

Ты догорел и тихо дверь закрыл,

Не надоел ты никому и был занятен.

Унесся в трепете нездешних черных крыл,

Прожил – и канул. Что, ответ понятен?

 

Бездумный, безмятежный и пустой,

Следа ты в этой жизни не оставил.

Не осчастливил никого, не опечалил...

Так что же лучше?

Здесь ответ простой.

 

22 августа 1981

 

 

* * *

 

Унеслось мое лето,

Увядают цветы.

Отгорели рассветы,

Умирают мечты.

 

Крылья сложила душа.

Осенью ранней охвачен,

Тихо, без грусти и плача,

Я ухожу, не спеша.

 

10 сентября 1981

 

 

* * *

 

Что – жизнь, что – смерть

Пред этой бездной,

Где я лежу, опустошенный,

Тобой навеки оглушенный,

В убийственном сиянье звездном?

Что – жизнь, что – смерть?..

 

10 сентября 1981

 

 

ТЫ ПРАВ, ЭККЛЕЗИАСТ!

 

Всё тлен и суета,

Уныние и мрак.

Сплошная пустота,

И сам себе ты враг.

 

Всё суета и тлен,

Притворство и обман.

Тоска угрюмых стен,

И наша жизнь – туман.

 

Всё суета сует,

Как сказано до нас.

Страдай, коль ты поэт,

Живем ведь только раз.

 

В унынье мир одет

И люди в нем – балласт.

Всё суета сует…

Ты прав, Экклезиаст!

 

27 марта 1982

 

 

* * *  

 

Бесполезная грязная тина,

Серой жизни моей паутина

По углам по прогнившим жилья...

Всё – одно, всё – сплошная рутина,

Не помогут мне разные вина...

 

Я исчез... Где же я?

Где же я?..

 

2 мая 1982

 

 

* * *

 

Годы испиты до дна,

Чувства давно увяли.

Только моя вина

В том, что живу едва ли.

 

Только я виноват

В этом унылом финале –

И превратился цветущий сад

В голое поле печали.

 

Там, где горел рассвет,

Серо всё и уныло.

Льется дрожащий свет

В тусклую пасть могилы.

 

...Там, где звонкие песни звучали –

Тихое поле печали.

Вновь над землею разлился рассвет,

Вот она, жизнь –

А меня уже нет...

 

2 мая 1982

 

 

ЭТО – Я

 

Душа мала и мысли легковесны.

Да, это я. Такие всем известны.

И не дано природой мне надменной

Быть Аристотелем, Дидро иль Авиценной.

 

Увидеть суть вещей мне не дано.

Я мелок – под водою зримо дно.

И чувств глубоких я не испытал,

И неизвестен мне любви накал.

 

В кругу философов сижу я сам не свой.

Я их не понимаю – я такой!

Хоть тщусь подняться от земли – увы! –

Мне не дано подпрыгнуть выше головы.

 

Но иногда, испив бокал до дна,

Я чувствую: открылась глубина,

И я глубок, и я горю в огне –

И я витаю в мудрой вышине,

Я рассуждаю умно, как Платон...

 

Как жаль, что это сон.

Всего лишь сон...

 

25 сентября 1982

 

 

* * *

 

Ты в жизни неудачник.

Стреляться? Утопиться?

Нелегкая задача:

Как от людей укрыться?

 

Они самодовольны,

Плодятся и цветут,

А мне бывает больно –

Мне мерзостен уют.

 

Я – неудачник. Что же –

Живу, пока хочу.

Да, я живу, но, боже...

Я лучше замолчу.

 

Оставлю вас, беспечных,

Привычен вам уют,

А я – всего лишь встречный,

Меня нигде не ждут.

 

Живите, не страдая,

Все хорошо пока,

Но всех вас ожидает

Печальная река.

 

И каждый, уж поверьте,

Отправится туда,

Где плещет в царстве смерти

Забвения вода.

 

Холодными руками

С собой вас потяну,

Ну, вот, теперь я с вами –

Идем ко дну...

Ко дну...

 

25 сентября 1982, 2013

 

 

* * *

 

Всё в прошлом – сердцу больно,

Cебя немного жаль.

Печаль, одна печаль...

Ну, хватит, ну, довольно!

 

Но вспомнишь то, что было,

И горечь захлестнет,

И видишь каждый год,

И всё, что сердцу мило.

 

Но нет пути назад,

Мне в прошлое теперь –

Не постучится в дверь

И не втечет в глаза.

 

Ах, это было, было

В туманных тех годах,

Сгоревших навсегда,

Оставив нам могилы.

 

Уйду в туманный сад –

Пожалуй, вышли сроки, –

Печальный, одинокий,

И не вернусь назад.

 

26 сентября 1982

 

 

* * *

 

Прохладной лаской дышит вышина,

Прозрачна даль.

Торжественна, спокойна и ясна

Моя печаль.

 

Моя печаль тиха и холодна,

Одна навек.

Бездонна, словно неба глубина,

Чиста, как снег.

 

Всегда со мной, как воздух, как слова,

Как путь земной,

Как память, как поблекшая трава.

Со мной, со мной...

 

23 ноября 1982, 2013

 

 

* * *

 

Когда в ночи утонет тусклый вечер,

И за окном заноет горький ветер,

Мне тяжкий груз опустится на плечи

Моих воспоминаний.

 

Сидеть я буду, мглою окруженный,

Печальный, одинокий, утомленный,

И в тишине зашепчут отрешенно

Мои воспоминания.

 

И в час, когда пробудится рассвет,

И в окна заструится бледный свет,

Окажется – меня здесь больше нет.

Я утонул в моих воспоминаниях.

 

И поплывут неспешные года.

Рассвет... Закат... Как прежде. Как всегда.

Нет, нет, не сбросить груз мне никогда

Моих воспоминаний!

 

21 декабря 1982

 

 

* * *

 

В унылом небе звезды догорали,

И скрипка одинокая рыдала.

Поблекли листья и цветы увяли –

Моя Надежда с болью умирала.

 

Кружится над полями воронье...

Не воротить, не воротить ее!

 

21 декабря 1982

 

 

ЗАЧЕМ?

 

На небе нет моей звезды

И моего цветка в саду.

Мне все равно, куда иду,

И чьи передо мной следы.

 

Никем не очарован я,

Нет у меня любимых строк.

Я бесконечно одинок

Под бледным солнцем бытия.

 

Не знаю я заветных слов,

Мне все равно, где день, где ночь,

Войти ли в дом, уйти ли прочь,

Иметь друзей, иметь врагов,

 

Упасть ли вниз, взметнуться ввысь,

Смеяться или слезы лить,

Бояться, горевать, любить,

Мне все равно, где смерть, где жизнь.

 

И в этом не моя вина,

И в этом не моя беда.

Вот только грустно иногда –

Зачем такая жизнь дана?

 

22 декабря 1982

 

 

* * *

 

Жизнь пройду от края и до края

И, вступая в царство мертвецов,

Прошепчу, бесследно догорая:

«Где рука, что тронет мне лицо?»

 

Жизнь прошла, глухая и слепая,

Дни и годы – словно в долгом сне.

И шепну, бессильно угасая:

«Где рука, что тронет губы мне?»

 

Ослабев и бросив взгляд прощальный,

В полумраке свой заметив гроб,

Прошепчу устало и печально:

«Где рука, что ляжет мне на лоб?»

 

И, навеки тихо погружаясь

В черноту забвения реки,

Я шепну, от боли содрогаясь:

«Нет и не было такой руки...»

 

22 декабря 1982

 

 

* * *

 

Я одинок – и горд своим

Я одиночеством печальным.

Видать, судьба мне быть опальным,

Для всех чужим.

 

Катись, повозка бытия,

Там для меня нет места.

Есть у меня невеста,

Судьба моя.

 

Ей имя – Смерть...

 

23 июня 1983

 

 

* * *

 

Ах, зачем ты целуешь меня?

Все равно не дождешься ответа.

Поцелуй не разбудит огня,

В ноябре не воротится лето.

 

Не согреешь бесчувственный труп –

Все давно мои песни пропеты.

Безразличие рук, холод губ...

В ноябре не воротится лето.

 

Пустота, пустота впереди,

Стоны тьмы и слепые рассветы.

Льда кусок вместо сердца в груди.

Где ноябрь – там зима, а не лето...

 

23 июня 1983

 

 

НЕДУГ БЫТИЯ

 

Недуг бытия... О тяжелый недуг бытия...

Вот тот тайный порок, что гнетет нас и гложет.

Вот та мысль, что нам душу тревожит.

Неужель заразился и я?

 

Есть колея. Нашей жизни пустой колея,

Что когда-нибудь нас на пути уничтожит.

Кто-то камень могильный на сердце положит.

Вот – недуг бытия!

 

Чужие края. Там, за смертью, чужие края,

Где в скитаниях наших никто не поможет.

Только жаль, что наш век так бессмысленно прожит.

Но – излечен недуг бытия!

 

2 июля 1983

 

 

О ТОМ, ЧТО БУДЕТ

 

Итак, все наконец-то совершилось

В семнадцать сорок, на исходе дня.

Моя душа от тела отделилась

И стала посторонней для меня.

Лежал я, одинокий, на диване,

Затихший, неухоженный, худой,

А рядом на столе стоял в стакане

Напиток, даровавший мне покой.

 

Я стал душой, одной душой без тела,

И отрешенно на себя смотрел.

По радио Шульженко что-то пела,

В домах напротив свет уже горел.

И вот – шаги. Она пришла с работы.

Сейчас войдет. Заплачет или нет?

Моя душа очнулась от дремоты...

 

Она вошла, включила быстро свет,

Увидела меня, стакан с отравой,

Все поняла и села у окна,

И радостно шепнула: «Богу – слава!

О слава Богу, я теперь одна...»

Потом звонила быстро, деловито,

В известность ставя – голос не дрожал.

Да, горем не была она убита,

Она была из тех, кто очень ждал,

Упорно ждал финала, ждал развязки,

Из тех, кто утомился от меня.

И вот конец – как в старой доброй сказке:

Зло исчезает на исходе дня.

 

...Пришли врачи, и по «ноль два» явились,

Потеребили, начали писать,

Того, что умер, с головой накрыли,

Потом взялись поспешно одевать,

Потом забрали – и стакан в придачу,

Спустили вниз, едва не уронив.

«Футбол сегодня… вот же незадача!» –

Один сказал, уныло закурив.

«И что за день такой? Сегодня пятый», –

Другой сказал и плюнул у дверей.

«Ноль два» беззлобным разразился матом.

Шофер ворчал: «Грузи его скорей!»

Она шоферу рубль протянула,

Ушла в подъезд – лишь громыхнула дверь.

Ни разу, нет, ни разу не взглянула...

Да, впрочем, все равно ему теперь.

 

Я был душой, одной душой без тела,

Парил одновременно там и тут.

Я видел, как одна она сидела –

И видел, как везут мой легкий труп.

Вот телевизор, встав, она включила –

А вот его у стенки положили...

В программе «Время» говорят о Чили –

А в морге: «Не везет... Ведь тоже жили...»

Настала ночь. В квартире тишина –

С ним рядом – чья-то желтая ступня.

Спокойно спит она. Совсем одна –

И мертвецы лежат вокруг меня.

 

...Открою тайну душ для тех, кто жив:

Мы существуем, если только помнят.

Но коль забыли, сердце затворив,

То мы уйдем из ваших тихих комнат.

Все дальше уплывая от земли,

Исчезнем, коль вы нас совсем забыли.

И никогда – ни рядом, ни вдали –

Не будет тех, кого вы не любили...

 

11 декабря 1983

 

 

НА РУБЕЖЕ

 

Стою на рубеже десятилетий,

Жизнь отшумела, кончилась, прошла.

Дорогой долгой брел. А что же встретил?

Добра немного. Чуть побольше зла.

 

Стою на рубеже десятилетий,

Да, юность отзвенела, отцвела.

Нет, не воротишь дней ушедших этих

И впереди – ноябрьской ночи мгла.

 

Стою на рубеже десятилетий,

Ах, молодость веселою была...

Увы, коварно жизнь нас ловит в сети.

Огонь погас. В груди одна зола.

 

Стою на рубеже десятилетий

И больше не могу себе я лгать.

Я одинок на этом белом свете...

А стоит продолжать?

 

18 декабря 1983

 

 

У ОКНА

 

Мои мысли, как дикие стрелы,

Мчатся вроссыпь, пронзают, разят.

В небе низком, уже помертвелом,

Льется страшный кровавый закат.

 

Эй вы, мысли, летите, как птицы,

Вас ничто не должно превозмочь,

Дайте хоть ненадолго забыться,

Прочь отсюда, залетные, прочь!

 

Ржанье черных коней фараона,

И молитва у бледной свечи,

Величавая поступь Мадонны,

Лязг железа в кровавой ночи,

 

Песнопенья у древнего храма,

Парк, усыпанный пламенем роз.

Беатриче... Прекрасная Дама...

На горе Елеонской Христос…

 

Слезы радости, слезы печали,

Сад Эдема, невинности сад...

В беспредельные звездные дали

Мои мысли летят и летят.

 

Стон любви... Горький шепот страданья...

Тлен могилы – и страсти пожар!

Одиночество... Боль... Ожиданье...

Орхидеи у гроба лежат...

 

Эвридика... Дидона... Даная...

Сквозь столетия лица плывут.

Жизнь земная. Любовь – неземная.

Руки тянутся, губы зовут...

 

...Растворился закат, словно не был,

Стертый чьей-то незримой рукой.

За окном – только черное небо.

Эй вы, мысли, пора на покой...

 

18 декабря 1983

 

 

АВТОБУС

 

Стою в тесноте на передней площадке,

Автобус в гору упорно ползет.

Разобраться стараюсь в одной загадке:

Зачем ползет, когда можно – в полет?

 

И вот остановка у парка сонного.

Водитель громко подул в микрофон,

А лицо его в зеркальце чуть удивленное:

«Граждане, освободите салон!»

 

И люди вышли, злясь и ворча:

«Опять поломка… В который раз!»

Я тоже вышел. Остановка – причал.

И тут водитель дал газ.

 

И в клубах сизых – вот чудеса!

Кому расскажешь – не поверят… –

Автобус вдруг полез в небеса,

Оставив открытыми задние двери.

 

Возникли откуда-то два крыла,

Серебристых, тускло блестящих, –

И в синеву машина ушла,

Бросив нас, на земле стоящих.

 

Коробка желтая сияла в лучах,

Купалась в трепете радуг…

И кто-то в толпе воскликнул: «Ах!»,

А кто-то закричал: «Непорядок!

Мы будем жаловаться и письма писать!

Посмотрите, какой нахал!»,

И кто-то помянул известную мать –

И автобус с неба упал.

 

Серебристые крылья были и сплыли,

Он, как корабль, застыл у причала,

Покрытый нездешней подлунной пылью…

Толпа, наконец, замолчала…

 

«Так… Заходим, поехали», – водитель сказал,

Вновь зачем-то подув в микрофон.

 

…Притихший народ в салоне стоял,

Не зная, явь это или сон.

 

И вот – конечная. А все-таки жаль…

Заспешили, толкая в бока.

 

С грустной улыбкой смотрел я вдаль, –

А водитель смотрел в облака…

 

18 екабря 1983

 

 

* * *

 

Те слова, что из сердца рвутся,

Я привык заталкивать в глотку.

Чувства все умолкли давно –

Я их променял на водку.

Где живу, с кем живу, как живу?

Угрожают? Клянут? Смеются?

Не задумываюсь поутру.

Да теперь не все ли равно?

Знаю ведь, что под вечер умру.

 

24 декабря 1983, 2013

 

 

ОТЧУЖДЕННОСТЬ

 

Пустынно всё в округе

Среди синеющих снегов.

Лишь вдалеке грозят равнине руки

Затерянных столбов.

 

Беззвучно всё в округе.

Давно растаял шорох слов.

Лишь еле слышно раздаются стуки

Замерзших проводов.

 

Недвижно всё в округе.

Застыли росчерки следов.

Лишь на снега ложатся тени-духи

Ползущих облаков.

 

15 февраля 1984

 

 

* * *

 

В комнате тихо, за окнами тихо.

Тихо крадется беда.

Да... Да.

Тихо крадется беда.

 

Замерли стрелки. Тени на стенах.

Тихо крадется беда.

Да... Да.

Тихо крадется беда.

 

Вещи притихли и мысли угасли.

Тихо крадется беда.

Да... Да.

Тихо крадется беда.

 

Вот ведь ошибка, какая ошибка –

Это всего лишь тоска.

Да... Да.

Ну, конечно, простая тоска…

 

19 февраля 1984

 

 

* * *

 

Когда уйду – тогда ты вспомнишь.

Когда угасну – пожалеешь.

Когда исчезну – зарыдаешь.

Вернуть захочешь –

Будет поздно...

 

27 апреля 1984

 

 

ТОСКА

 

Тоска. И нет больше сил.

Тоска. Слишком много могил.

Еще одна... Не твоя ли?

Бреду сквозь пространства печали.

 

Тоска. Много дней... Много дней

Без тебя, без огней, без огней.

Убийственнейших ночей

Без тебя. Гордись: я – ничей...

 

14–18 мая 1984

 

 

НАСТРОЕНИЕ

 

Одиноко сижу у окна.

За окном темнота, тишина.

В сердце нежно лепечет весна.

Я испит не до дна. Не до дна.

 

Видно, жизнь мне такая дана

Без покоя, без счастья, без сна.

Призываю Ее. Где Она?

А в ответ – тишина. Тишина.

 

Я бы поднял Тебя на руках,

Мы б витали в нездешних мирах,

Обитали в не этих местах...

 

Но, увы, все осталось в мечтах.

 

14–18 мая 1984

 

 

* * *

 

За что Он был уничтожен?

За что Он был нелюбим?

Подлые ничтожества...

Он был недорог им.

 

За что Его проклинали,

Распяли Его – за что?

Ты – символ нездешней печали –

Для них Ты совсем ничто.

 

Ах, как в Тебя мы верили!

Светлый и скорбный лик...

Люди, а вы не звери ли?

 

А Ты на кресте поник...

 

14–18 мая 1984

 

 

* * *

 

Из жизни выброшен совсем –

Да, это я.

Лишен привычных милых сцен –

Да, это я.

 

Тобой закончена игра,

Любовь моя.

И вот расстаться нам пора,

Грусть затая.

 

Опять иду в ночной туман,

Чего-то жду.

Болит душа, болит от ран.

Живу в бреду.

 

Пусть вновь унылые дожди,

Пусть в сердце грусть.

Ты не забудь, ты подожди –

Ведь я вернусь!

 

14–18 мая 1984

 

 

МОЯ ПЛАНЕТА

 

Я поднимаюсь, я опускаюсь

В мягких волнах бытия.

Эта планета, иная планета –

Она ничья.

 

Я, задыхаясь, к ней приближаюсь,

А там тишина.

Мчится планета, чужая планета

В объятиях сна.

 

Эта планета, чужая планета

Была моя.

Моим, только моим дыханьем согрета.

Там поселился я.

 

Мне было легко на этой планете,

Я породнился с ней,

Я был невесом, непорочен, светел

Много счастливых дней.

 

Но забрезжил рассвет, нежен и тих,

Как поцелуй опахала,

И в какой-то странный печальный миг

Моей планеты не стало.

 

...Я поднимался, я опускался

В мягких волнах бытия...

Где та планета? Моя планета,

Чья ты теперь? Чья?

 

Мчится планета, чужая планета,

Кто исчислит твой путь?

Моя планета, родная планета.

Ну, появись где-нибудь...

 

14–18 мая 1984

 

 

* * *

 

Отвернулись. Ведь я прокажён.

Им со мной говорить не резон.

Я, как ворона белая,

Что-то не так сделаю.

 

А я смеюсь над здоровыми,

Над их бытия оковами.

Уж лучше больным пребывать,

Чем так вот существовать.

 

18 мая 1984

 

 

МАРИАННА

 

Марианна, ты помнишь,

Зазвездные дали

Вдруг осиял свет?

Марианна, ты помнишь,

Мы душу отдали

За тех, кого нет?

 

Марианна, ты помнишь,

Звезды летели

И гасли в бездонной мгле,

А там, в бесконечности, ангелы пели

И плакали о земле?

 

Марианна, укрой же меня, пожалуйста,

Россыпями миров.

Марианна, не плачь, не грусти, не жалуйся.

Небытие – наш кров.

 

Марианна, ты спишь и во сне живешь,

Видишь Вселенной края.

А наши души терзает ложь.

Марианна, а как же я?

 

Марианна, сделай меня счастливым,

Ведь всё в твоих нежных руках.

Только скажи, крикни живым им,

Что все их надежды – прах.

 

Марианна, меня за собой позови –

Я грусть отброшу на взлете.

Ведь больше не будет такой любви,

Такой любви не найдете.

 

И будем витать в переливах снов

Рядом с обителью Бога,

Наш путь нам неведом, наш путь будет нов.

Пусть долго струится дорога!

 

Уйдем в квазары, во тьму черных дыр,

Проникнем до дна, до дна...

И пусть пропадает дурацкий мир,

В котором живет Она.

 

Она совершенно иной поток,

Нам с Нею не по пути.

Всему есть срок. Пусть немалый срок.

Скажу Ей: «Прощай. Прости...»

 

...Прости, Марианна, но я вернусь

В царство рябин и берез.

В травы, в цветы с головой окунусь,

Освободясь от грез.

 

О Марианна, витай в царстве сна,

В черной зазвездной мгле...

Я остаюсь там, где ходит Она –

Я остаюсь на земле!

 

18 мая 1984

 

 

* * *

 

О как завтра наше светло,

Без дождей, морозов и бурь.

Потерпи, коль сейчас тяжело,

Улыбайся, брови не хмурь.

 

Мы уйдем под созвездий венец

И любовь постигнем до дна,

И страданьям настанет конец.

Вступим в край, где хозяйка – весна.

 

Будем жить, не считая годов,

Будем счастливы мы, как во сне,

Не услышим мы Смерти шагов

В этой вечной роскошной весне.

 

А когда вдруг нависнет коса,

Распахнет свои крылья беда,

Мы, смеясь, уплывем в небеса

И останемся в них навсегда.

 

18 мая 1984

 

 

* * *

 

Не страшно, если обманут –

Вечно живут иуды.

Я огорчаться не стану.

Страшно – когда забудут.

 

18 мая 1984

 

 

* * *

 

Переливаясь, бегут от звезды к звезде

Радужные дороги.

Мы шагаем по ним вдвоем.

И если скажут нам, что нигде

Не обитают боги –

Мы неверующих засмеем.

 

Потому что наши это пути,

И звезды для нас.

Нам шагать много лет –

А вам внизу к могиле брести,

Ведь ваш огонь погас,

А нам светит звездный свет.

 

18 мая 1984

 

 

ЖИТЬ!

 

Ах, как хочется жить!

Я хочу, чтоб меня понимали,

Чтоб поверили вечной печали.

Ах, как хочется жить...

 

Ах, как хочется жить –

Я ведь Там заболею от скуки.

Мне всё видятся нежные руки...

Ах, как хочется жить...

 

Ах, как хочется жить,

Пусть с трудом, но зато полновесно.

Руки, руки нежны и прелестны...

Ах, как хочется жить!

 

Ах, как хочется жить –

Хоть два года. Последних два года.

Суть понять глубины небосвода.

Ах, как хочется жить!

 

Ах, как хочется жить,

Стиснув зубы, ломиться сквозь время,

Быть не где-то, а вместе со всеми.

Ах, как хочется жить!

 

Ах, как хочется жить,

Пусть в тоске, в маете и рутине,

Присно, вечно, а главное – ныне.

Ах, как хочется жить...

 

20 мая 1984

 

 

* * *

 

Я помню твой холодный лоб,

Твое лицо – совсем чужое.

Я нес твой тяжкий-тяжкий гроб,

Давя асфальт и время злое.

 

Смотрел я долго на тебя,

Вокруг – совсем чужие люди.

Стоял, скорбя. Стоял, скорбя,

И повторял: «Там все мы будем…»

 

Прости – легко я слишком жил,

Порхал по жизни мотылечком,

Хотел – молчал. Хотел – кутил...

Ты спи. Я бросил свой платочек.

 

А ты тревожилась о нас,

«Любите!» – тщетно призывала.

И вот настал урочный час.

Вот – ты была. И вот – не стало...

 

«Всё будет хорошо у нас», –

Я врал тебе в час погребенья

В который раз. В который раз...

За это мне не ждать спасенья.

 

Поверь, я помню и люблю,

Хоть не хочу тревожить раны –

Хватает течей кораблю…

Я помню. Помню – без обмана.

 

Спасибо, мама, что дышу

И вижу небо голубое…

Печалюсь… Радуюсь… Пишу…

И верю: встречусь я с тобою!

 

20 мая 1984, 2013

 

 

* * *

 

Разомлел от ласки, душеньку отвел.

Словно в старой сказке, вновь расцвел.

Стало так уютно, как в былые дни.

Потекли минутки – славные они.

 

Снова молодым я стал на полчаса,

А ведь был седым я. Чудеса!

Сметена ведь дурь вся – хоть запой.

 

...Наконец очнулся…

Стал собой.

 

21 мая 1984

 

 

ДРУЗЬЯМ

 

Где вы, друзья прошедших лет,

Чьи имена не повторятся?

Пишу, пишу – ответа нет,

Как будто дали вы обет

На мой призыв не отзываться.

Где вы, друзья прошедших лет?

 

Ведь наши разошлись пути,

Мы все разъехались куда-то.

Тот – посерьезнел. Тот кутит.

Тот процветает. Тот лежит,

Уйдя туда – и нет возврата.

Ведь наши разошлись пути...

 

Где вы, друзья прошедших лет?

Вы отзоветесь?

Или нет?..

 

21 мая 1984, 2013

 

 

* * *

 

Утро было теплое и майское,

Солнце в небе светило,

А если не рассказывать сказки,

Мне ничего не светило.

 

Утро было такое хорошее,

Свежее и очень новое,

Что я подумал: все брошу я

И жить начну по-новому.

 

Утро искрилось светом

Радостным, золотистым.

Утро, солнцем прогретое,

Его лучами быстрыми.

 

Утро. Утро какое!

Песни не все спеты…

 

...Он отыскал Трою,

Но погубил при этом.

 

21 мая 1984

 

 

КАРЛИК

 

Я встретил карлика угрюмого

В пустынном сером переулке.

Меня он встретил стоном гулким,

Прервал, нарушил мои думы он.

 

Он боком подскочил ко мне,

Трясясь, пробормотал мне что-то,

Но вдруг, скривившись от зевоты,

Заковылял и сел к стене.

 

Я не спешил. Я ждал финала –

Ведь неспроста он привязался.

Вот он со стоном приподнялся

И погрозил. Его не стало...

 

...И вот томлюсь в темнице ночи,

А мысль – змея.

Что гадкий карлик мне пророчил?

Вдруг это я?

 

Печален, зол, обижен всеми,

Боль затая,

Бредет в ночи, бредет сквозь время.

Он – это я…

 

23 мая 1984

 

 

УЙДЕМ

 

Уйдем, уйдем из серых стен,

Я заклинаю.

Всё суета, рутины плен.

Уйдем, родная!

 

Уйдем в бездонные края

И запоем.

Моя ты будешь. Ты – моя.

Уйдем...

 

Зачем тебе постылый мир,

Чужой и злой?

Уйдем в эфир, вдвоем – в эфир,

В ночной покой.

 

Мы будем звездами витать,

Гореть во мгле,

И никогда не вспоминать

О злой земле.

 

Уйдем, любовь свою храня,

Найдем пути.

Поверь, подобного огня

Им не найти.

 

Царить мы будем в царстве снов

С тобой вдвоем.

Привычный мир давно не нов –

Другой найдем.

 

И будем только Ты и Я

Жить в мире том.

Прочь, дней безликих колея!

Уйдем…

 

23 мая 1984

 

 

* * *

 

Давно уж не видно радуг,

Шумит нечистот поток...

Ну, где же тот бог? Тот бог,

Что наведет порядок,

 

Что во всей кутерьме

Когда-нибудь разберется,

За нас, наконец, возьмется?

Увы, пока мы во тьме.

 

Кто, кто нам руку протянет

В злой суматохе дней?

Нигде не видно огней...

А мир предельно изранен.

 

23 мая 1984

 

 

* * *

 

Начертана последняя строка,

Погас мой свет.

Закралась в сердце черная тоска

На много лет...

 

5 июня 1984

 

 

* * *

 

Проходит всё – и сердце утихает,

Огонь души залит водой забвенья.

Лишь память сохраняет след былого,

Лишь снятся сны – минувшего оковы,

Кружась в ночи как призрачные тени,

Которые с рассветом исчезают.

Проходит всё – и сердце утихает...

 

11 июля 1984

 

 

* * *

 

Это лето, печальное лето

Исчезает в пучине времен,

Тускло светит во мгле бытия.

К небу тянутся сучьев скелеты,

Стонет ветер, тоски не тая,

Увяданием мир заражен.

 

От дождя побледнели рассветы,

В тучи солнечный диск погружен,

И тумана парит кисея.

Где ты, юность ушедшая, где ты?

Улетела в какие края?

Кто вернет твой пленительный сон?..

 

12–13 июля 1984

 

 

* * *

 

Не забыли. Любили.

Ускользнув от машинного гама,

Подошли к твоей тихой могиле.

Год прошел. Здравствуй, мама...

 

26 сентября 1984

 

 

* * *

 

В последнее время тревог и забот

Лишился я. Исчезли печали,

Словно пропал постоянный гнет,

Словно с души камни упали.

 

Глазам открылась жизни краса,

Сердце полно покоя.

Мчусь в безмятежность, мчусь к небесам

Вместе с душою.

 

26 сентября 1984

 

 

* * *

 

Ты  – это Ты.

Пусть много было тупиков,

Ненужных ссор, обидных слов,

Пусть был извилистым наш путь.

Но он ведь – наш.

И в этом суть.

 

Ты – это Ты.

Дай руку – и пойдем…

 

26 сентября 1984

 

 

* * *

 

Исстрадался, из сил выбивался,

Обложила тоска, словно туча.

Огляделся. Подумал. Поднялся.

Ах, душа, ты, как кошка, живуча.

 

Все болезни твои испарились,

Все печали твои отступили,

Нынче все хорошо в этом мире

И у каждого выросли крылья.

 

26 сентября 1984

 

 

К ОТЦУ – С СЕСТРОЙ

 

Где же эта могила?

Вроде здесь поворот...

Мама так говорила.

Нет, чуть дальше... Ах, вот!

 

Вон тот памятник. Прямо

Здесь тропинка ведет.

Путь чертила нам мама.

Эх, опять не везет!

 

Тут откуда ограда?

Нет тропинки. Тупик.

Обойдем, если надо,

А потом напрямик

 

До креста и колонны,

И направо потом...

Тут свои, знать, законы.

Все равно мы пройдем.

 

Вон, смотри! Нет, чуть ближе.

Видишь? Значит, вперед!

Черт! Теперь я не вижу...

Что, правее? Ах, вот!

 

Черный памятник – прямо.

Добрались, наконец.

Не нашли бы без мамы.

Вот пришли мы, отец...

 

Мрамор сбитой вершиной

Спит в объятьях земли.

Дочь стоит рядом с сыном.

«Ох, как долго вы шли...»

 

И на черном – три строчки…

Тусклый след, давний след…

«Где же был ты, сыночек,

Столько лет, столько лет?..»

 

Ничего не ответить,

Тут бессильны слова.

Черный мрамор как сети

Оплетает трава.

 

«Что же нет ее с вами?

Где она?»

И в ответ

Шевельнул я губами:

«Ее нет...»

 

26–27 сентября 1984

 

 

ЕСТЬ ТАКОЙ ГОРОДОК

 

В ближних окрестностях города, где зеленеет лес,

Где не тревожит скрежет трамвайный тихую синь небес,

Вырос иной городок. Подсказать, зовется он как?

Кладбищем он зовется. Именно так.

 

Тихий такой городок. Но растет и растет с каждым годом.

Транспорт не ходит там никакой. Одни пешеходы.

Долго стоят у оград, разговоров ни с кем не заводят.

Положат цветы. Потом уходят.

 

Молча садятся в автобус, слезы платком утирают

Или подходят к такси, что вдалеке ожидают.

И вечером пуст городок. Пуст при любой погоде.

Живым – жить. Живые всегда уходят.

 

Но только отъедет последний автобус, где от пассажиров тесно,

Как городок жизнью своей заживет, никому неизвестной.

Странною жизнью – такой живут только в этом месте.

Жители все собираются вместе.

 

И начинают вести разговоры и вспоминать, что было,                 

Как они жили, пока их не взяла могила.

Даже младенцы дар речи здесь обретают,

И говорят. Вспоминают.

 

Те, кого помнят, бодры, могут болтать, не смолкая,

Кто позабыт – тот молчит, лишь временами вздыхает.

Многое там говорится. Под утро всё тише.

Только живые не слышат.

 

Утро настанет – и все по местам, под надгробные плиты,

Те, кого помнят, и те, кто давно позабыты.

Едут живые с цветами. Автобус шумит вдалеке.

Всё. Тишина в городке.

 

Время проходит – и те, что приезжали с цветами,

Жителями городка становятся сами.

И по ночам говорят.

Проходят дни и года.

Так будет всегда.

 

26-27 сентября 1984

 

 

* * *

 

И кажется – ушел ты от погони,

Из памяти исчез тот, давний, след.

Но вдруг – минувшее в душе твоей застонет,

Когда ты – в будущем. Давно не зная бед...

 

27 сентября 1984

 

 

* * *

 

Безмятежен, сомнений чужд

Человек с устоявшимся бытом.

Но Америка наших душ,

Может быть, еще не открыта.

 

27 сентября 1984

 

 

* * *

 

Эй, послушай, куда ты спешишь?

Уходить не спеши навсегда,

Потому что болезни души

Улетят, не оставив следа.

 

27 сентября 1984

 

 

* * *

 

По утрам нелепыми нам кажутся

Все вчерашние глубокие печали,

Завтра, светлым днем, смешным покажется

То, о чем сегодня горевали.

 

27 сентября 1984

 

 

* * *

 

За Днепром окна горят,

Над Днепром утро сырое.

Не гадал, что туманной порою

Здесь пройду в глубине октября,

Душу в сером тумане укрою,

Где исчезла бесследно заря.

 

Над холмом чьи-то тени парят.

Тени прожитых лет...

 

27 октября 1984

 

 

ПРЕДЧУВСТВИЕ ЗИМЫ

 

Душа предчувствует: приходит время вьюг,

Зима пути покроет бледным снегом,

И, обессилев от нелепиц века

И коченея, – больше не спою.

 

Зима – болезнь. Зима – болезнь природы.

Скрипит простуженно и зло земная ось.

С планетой вместе все сильнее устаю,

И жаль, что до зимы не удалось

Взлететь.

Рукой коснуться небосвода.

 

2–5 ноября 1984

 

 

НЕБЕСНАЯ ЧАША

 

Прогрело солнце чашу небосвода,

Она отполирована ветрами,

В ней перекатывается гул громов

И в синеве клубятся облака,

Неся небесные живительные воды.

 

В нерукотворном этом храме

Порою, доносясь издалека,

Звучат чуть слышно голоса иных миров.

 

10 ноября 1984

 

 

ВЕТЕР ВРЕМЕНИ

 

Гул безбрежной Вселенной в сердце стучит,

Гром космических бурь отдается в груди,

Вихри времени мчатся, кружатся в ночи

И в грядущее нам расчищают пути.

 

Мы сквозь бездны идем,

Мы шагаем в космической нови,

Смотрим вдаль, вглубь столетий,

Что ждут впереди...

Песни звездных миров

Отголосками слышатся в слове,

Что в безбрежность бросаем

Перед тем, как все дальше идти...

 

10–11 ноября 1984

 

 

ДВЕРЬ

 

Серое небо неласково смотрит на город.

Тысячи улиц. Сто тысяч домов.

Миллионы нахмуренных окон.

Визг тормозов, гул моторов,

Подошв нескончаемый шорох,

Пятна реклам, светофоров,

Одежд разноцветнейших ворох.

И над асфальтом, бетоном и сталью,

В пространстве далеком,

Черные птицы летят, летят неизвестно куда…

 

Землю прижали тяжелой пятой города.

 

Разве найдешь в бесконечных безликих парадных

Эту заветную дверь, за которой укрылась Она?

Разве найдешь в равнодушных бетонных громадах,

В дебрях квартирных, подвалах, средь лестниц каскадов

Ту, что зовет за собою, являясь в предутренних снах?

Надежды уходят. Летят неизвестно куда.

 

Прочно стоят разрушители грез – города…

 

Я проблуждал много лет в недрах домов-исполинов,

И разыскал, наконец, эту заветную дверь.

Долго звонил и стучал, ждал в подъезде пустынном

Множество дней и ночей нескончаемо длинных,

Тщетно надеясь. И только теперь

Понял, что дверь заперта навсегда.

 

Изгнали Мечту города

И шеи своих фонарей наклонили повинно.

 

11–12 ноября 1984

 

 

МАСКИ

 

Рано утром, поднявшись, он у зеркала любит стоять,

В размышленьи глубоком висок потирая,

Молча глядя на маски, висящие рядом,

Изучая их все проницательным взглядом…

Может, та подойдет? А, быть может, другая?

Так какую из них надевать?..

 

Беззаботная маска… А вот – деловая.

Равнодушие, что ли, привычно надеть?

Нет, сегодня чаи у поэта –

Значит, надо натягивать эту,

Философскую, с тенью разбитых надежд

На челе. Да и нос тут неплохо изваян.

«Завтра ту навещу, из балета…

Обольщенье? Нет, лучше – влюбленность

С легкой болью от жизни унылой…

А для той, что вчера приходила,

Хорошо подойдет утомленность».

Небольшое усилие – и подходящая маска надета.

 

Поздним вечером маску снимает, устав,

И задумчиво в зеркало долго глядит.

Каждый вечер глядит и глядит в тишине,

Словно силится что-то найти в глубине.

Может быть, вместо маски другое найти?

 

Там, где маска была, – пустота. Пустота…

 

14 ноября 1984

 

 

В ПОДВАЛЕ

 

Однажды, в полутьме, в прокуренном подвале,

К нему она подсела, полупьяная.

(А он сидел, задумавшись, слегка уставший от вина.)

Сквозь сизый дым, качаясь, тени проплывали,

Стуча наполненными липкими стаканами…

«А хочешь, исполнять твои желания

Я научу тебя?» – спросила вдруг она.

 

Подумал он, ее окинул взглядом.

«А вдруг научит? Только согласись…»

Сквозь дым откуда-то струился слабый свет…

Сказал, устало глядя на стакан: «Не надо.

Сиди и пей себе. Сиди, не суетись.

Не надо.

У меня желаний нет».

 

16 ноября 1984

 

 

БУМЕРАНГ

 

И вот – грянуло эхо прошлого.

Бумеранг вернулся назад.

Гневные глаза.

Злых слов пулеметный шквал.

Всё, что было хорошего,

Он смял.

 

Упрямится прошлое, не уходит,

В дверь стучит.

Не хочет раствориться в ночи.

Отложенный выстрел.

Прощенье не в моде.

Только о мщении мысли.

 

А ведь Он когда-то терпел.

Разве меньше страдал?

Молчал.

Меняются люди.

Повадки сегодня не те.

Что будет?..

 

17 ноября 1984

 

 

* * *

 

Утро стучится в дверь.

Доброе? Как сказать.

Вечер – гроза.

Жизнь – как две.

 

Стрелы в тебя летят,

Святой Себастьян.

Сколько ран!

Злой взгляд.

 

18 ноября 1984

 

 

* * *

 

Бросила недужного,

И ушла.

Взглядом типа вьюжного

Обдала.

 

А глаза холодные

Типа льдин.

Сумерки дремотные.

Я один.

 

Налетела белая,

Как метель.

Ничего не сделаешь –

Уж не те.

 

Прошлого видения

Парусят.

Наберись терпения –

Виноват.

 

18 ноября 1984

 

 

* * *

 

Чем ниже солнце клонится к закату,

Тем все длиннее тени от предметов.

Чем дальше прошлое от нас во тьму уходит,

Тем более оно нам душу ранит.

 

И без вины выходим – виноваты.

Живут поэты. Значит – бей поэтов.

Они – живые – никогда не в моде.

Их путь стеклом усыпан. Не цветами.

 

18 ноября 1984

 

 

* * *

 

Увы, не каждому дано

Когда-нибудь

Увидеть соль. Увидеть дно.

Увидеть суть.

 

18 ноября 1984

 

 

ТОЧКА ВСТРЕЧ

 

Улица – в солнце. Проходят. Проходят...

Сижу на скамье, разомлев, статуи вроде.

День необычный: континуум дал течь –

Здесь точка встреч.

 

Те, что были вчера, и те, что два года назад,

Проходят, не поднимая глаза.

Идут переживанья, сомненья, надежды мои

Мимо скамьи.

 

Неторопливо идут. На лицах грусть.

Окликнуть боюсь.

Сижу, как в угаре –

Жду встречи в Самарре.

 

Заполонили улицу до краев.

А ведь это мое.

 

Идут и идут без слов, без упреков

И, не выдержав солнца потоков,

Исчезают.

Сижу. Улица пустая.

 

...Глаза открываю. Гляжу.

Ухожу...

 

18 ноября 1984

 

 

* * *

 

«Да что вы! Был мил. Веселился.

Шутил… Курил… Смеялся...

От горчицы плевался…

Удавился?

Нет-нет, сидел. Не ругался.

Нет, не обидели...

Вот, правда, что-то сказать пытался.

Удавился...

Вы – видели?»

 

18 ноября 1984

 

 

* * *

 

Уходит день. Приходит вечер сонный

И в комнате колышется, ласкаясь,

Щекою нежной сердце согревая,

Мурлычет, песни детства напевая –

И на душе печаль. Печаль такая,

Как будто двадцать лет мне,

И влюблен я.

 

18 ноября 1984

 

 

* * *

 

Отцвело, отулыбалось лето,

Августом сгорев...

И тревожит мрачного поэта

Лишь один напев.

 

Осень плачет, слезы проливая

Сентябрем.

Не дожить. Нет, не дожить до мая –

Все умрем.

 

Песен лета, звонких песен лета

Нам не петь.

Осенью стреляются поэты.

Умереть...

 

18 ноября 1984

 

 

* * *

 

И в смерти час

В чужом краю,

Даже если угас –

Запою.

 

Пускай беда

Раскинет сеть –

Даже тогда

Буду петь!

 

18 ноября 1984

 

 

* * *

 

Не любили.

Убили.

Как разбойника – на кресте.

Только спросить забыли –

А он хотел?

 

Часто, увы, бывает,

Что, о главном забыв,

Нас убивают,

Не спросив.

 

19 ноября 1984

 

 

* * *

 

Предсмертные муки.

Беду не прогнать.

Всё видятся руки,

А чьи – не понять.

 

Унылые марши

Летят сквозь года.

Всё машут и машут…

Прощай навсегда.

 

Минорные звуки –

Так сердце стучит.

Всё видятся руки.

Но чьи же вы?

Чьи?..

 

19 ноября 1984

 

 

* * *

 

Неизлечимых печалей нет –

А потому не грусти, поэт!

Умей молчать

И помни одно:

Чем глубже печаль,

Тем ближе дно.

 

19 ноября 1984

 

 

* * *

 

Только поверить надо,

Если с миром в раздоре –

Печаль превратится в радость,

В веселье – горе.

 

19 ноября 1984

 

 

* * *

 

Солнцу нет дела до наших забот.

Оно просто источник света.

Вот пример для поэта:

Свети сам собой.

 

19 ноября 1984

 

 

* * *

 

Вперед в пучинах времени плывем

И к вечности прокладываем путь,

О совершенстве думая всегда.

Нельзя иначе. Вспять не повернуть.

Когда в пути нелегком устаем –

Уходим молча, все долги отдав.

 

19 ноября 1984

 

 

* * *

 

В последних красках умирая,

Отходит осень ноябрем.

Вот так, сгорая,

И мы умрем.

 

Деревья-змеи

Ползут под облака.

Уйти сумею.

А ты, строка?

 

Кто за меня допишет

Тебя, строка?

Живу – ты дышишь

Пока. Пока…

 

Одной тропою

Вдвоем идти.

Всегда с тобою

Мне по пути.

 

Меня не будет –

И ты мертва.

Кто нас рассудит?

Слова. Слова...

 

И эта ноша

Пусть нелегка –

Тебя не брошу,

Моя строка!

 

24 ноября 1984

 

 

* * *

 

Зачем плюс и минус соединяем,

3ачем пожимаем мы руки?

Зачем мы сердца соединяем –

Для разлуки?

 

Ведь он – не тот. И она – не та.

Надеемся на удачу?

И вот – пустота. Сердец пустота.

Плачем...

 

24 ноября 1984

 

 

* * *

 

Бесконечность

По имени «Вечность»…

 

Не понять, не измерить,

Не пройти, не проверить…

 

Кто отыщет начало

И к какому причалу

Приведет бесконечность?

 

25 ноября 1984, 2013

 

 

* * *

 

Разговор исчерпался вдруг

Ненужный,

И остался в объятиях вьюг

Недужный.

 

С мерным рокотом катит век

Железный,

И теряется человек

Бесполезный.

 

Где же, где же, в каких краях

Сердце друга?

Стынет голос в седых снегах.

Вьюга. Вьюга...

 

25 ноября 1984

 

 

* * *

 

Сколько уж раз я твердил в ночи:

Бисер пред свиньями не мечи!

 

Не удержался. И хоть молчу –

Бисер пред свиньями я мечу.

 

Сколько же раз себя заклинать

Бисер пред свиньями не метать?..

 

25 ноября 1984

 

 

* * *

 

Лицом не урод, но урод душою.

Кому, кому свое сердце открою?

Кто меня расколдует, решит задачу –

Тот полцарства получит в придачу.

 

25 ноября 1984

 

 

* * *

 

Если прошлого вдруг

Вспыхнут огни –

Гони его, друг,

Гони!..

 

25 ноября 1984

 

 

ПРОСЬБА

 

Громче, флейты вечности, играйте,

Ведь времен перехлестнулся жгут.

Александр Сергеич, не езжайте.

Вас убьют.

 

Горечью пропитанные травы

Проросли не раз.

Александр Сергеич, на хера вам

Этот педераст?

 

Да, всегда во всем свои законы

И нельзя нам без.

Только кто же и зачем же он вам –

Этот Жорж Дантес?

 

«Вы – потомки? Славно… Не встревайте…

Не сейчас…»

Александр Сергеич, не езжайте!

Просим вас.

 

«Ничего, свершится, точно знаю,

Божий суд…»

Александр Сергеич, умоляем!

Вас убьют...

 

Нам виднее из далекой дали

Каждый час.

Не стреляйтесь. Плюньте на Наталью.

Просим вас!

 

Пусть она и загуляла с кем-то,

С ним – так с ним.

Не хотим вас видеть монументом.

Не хотим!

 

Будьте выше. В ссоры не пускайтесь,

Ведь его не дрогнет пистолет...

Александр Сергеич, не стреляйтесь.

Вы – поэт!

 

Пусть не будет Черной речки. Снова

В этот час

Мы твердим: оружье ваше – слово.

Просим вас!

 

Будьте выше этой злой интриги,

Выше всех...

 

...Вы ушли. Вы превратились в книги.

Эх…

 

8 декабря 1984, 2013

 

 

* * *

 

Нет чернее сентября брата-месяца.

Лучше было бы тогда мне повеситься.

 

А проклятый тот сентябрь улыбается,

Потому что знал – всю жизнь буду маяться.

 

Он готов товар продать оптом, в розницу.

Лучше было бы тогда в омут броситься.

 

А теперь, конечно, он насмехается.

Знал, негодник, наперед – буду маяться.

 

В книгу судеб записал и не снять кольца.

И теперь вот это все не кончается.

 

Что наделал ты, сентябрь, ох, расчетливый!

И теперь вот не сведу с жизнью счеты я.

 

Распогодился сентябрь, насмехается.

Шутки шутками… А мне вечно маяться...

 

8 декабря 1984

 

 

* * *

 

Искали Святой Грааль

В чужих краях.

Кровь проливали.

Жаль.

 

Рубили. Губили – и

Шли, потеряв покой.

А кровь Христова всегда

Была под рукой.

 

Мы пили ее, как вино,

Сосуды – до дна.

И не знали, глотая, –

Она.

 

И пусть напрасен наш путь,

Наш неурочен час –

Мы пили ее. Много раз.

 

9 декабря 1984

 

 

* * *

 

Наша жизнь – чей-то сон.

Мы снимся.

Томимся

Бесконечность времен.

 

13 декабря 1984

 

 

* * *

 

И возникнут у края

В урочный час.

Пусть забирают

Нас.

 

13 декабря 1984

 

 

* * *

 

Без причин и следствий,

Без времен и связи,

И там, и тут,

Без пут,

Без боязни,

За каждым – след свой.

 

13 декабря 1984

 

 

* * *

 

Нет хуже бессилья строки,

Что не может родиться,

Печальней раздумий и слов,

Что не в силах ожить.      

Вот муки миров,

Что не могут никак воплотиться 

Из образов, тусклых, как сон,

В настоящую жизнь.

 

13 декабря 1984

 

 

* * *

 

Настанет час: померкнут дали,

Застынет гладь –

И жаль, что прежде слово дали

Существовать.

 

13 декабря 1984, 2013

 

 

* * *

 

Стучатся… Пришли

С косой.

Где-то вдали

Бой часов.

 

Стучатся туда,

К забытым.

А там всегда

Открыто.

 

13 декабря 1984, 2013

 

 

ПОЧТИ КРУГОВОРОТ

 

В холодах зимы умираем мы,

Забываемся.

Но приходит май, плещет через край –

Возрождаемся.

 

Зимний лед круша, расцветет душа –

И опять живем.

После долгих снов бьют фонтаны слов –

И опять поем.

 

Песни вдаль летят, в синеве парят,

Кружат хоровод.

А потом опять будем засыпать –

Так из года в год.

 

Но в какой-то час, роковой для нас,

После злой зимы,

Хоть придет весна – никогда от сна

Не проснемся мы.

 

Прошуршит в ночи ветер вечности

И подхватит нас.

Навсегда – зима. И пусть кружит май –

Не откроем глаз.

 

Да, увы, умрем, больше не споем,

Не откроем глаз…

 

14 декабря 1984

 

 

ПОТОМ

 

Всегда и всё откладываем на потом,

Себя жалеем.

И никогда не думаем о том,

Что не успеем.

 

Отброшу всё. Устроюсь за столом,

Мечту лелея.

А впрочем, нет. Не пишется. Потом.

Успею.

 

Да, завтра – точно. Ночью, при луне,

Ни дня без слова!

Или во вторник. Так удобней мне.

И снова, снова

«Потом, – твержу себе, – когда

Пройдет усталость.

Писать не поздно никогда...» –

 

А жизнь умчалась.

 

14 декабря 1984

 

 

Я И ТРОЛЛЕЙБУС

 

То ли утром, то ли ночью – сразу

Не пойму –

Подмигнул троллейбус мне стеклянным глазом,

Я – ему.

 

Сумрак растолок квадратной мордой

В порошок,

Микрофоном буркнул что-то гордо

И ушел...

 

14 декабря 1984

 

 

НЛО

 

Хоть и сгущался вечер,

Но было еще светло.

Он шел, а ему навстречу

Спускался НЛО.

 

Вот сейчас начнется контакт...

И тогда закричал он грозно:

«Улетай, бестолковый чудак,

Пока ты еще не опознан!»

 

15 декабря 1984

 

 

* * *

 

Всё сказали поэты

Еще до меня.

Все чувства воспеты

Еще до меня.

Повторяться обидно

И ясно одно:

Очевидно,

Молчать суждено.

 

16 декабря 1984

 

 

ВСТРЕЧА

 

Вот наконец-то встретились они.

«Ну, как дела?»

А были дни... Какие были дни!

Мечта ушла.

 

Поговорили вяло ни о чем,

Не увлеклись,

Простились, словно оба ни при чем –

И разошлись.

 

2 января 1985

 

 

ЮЛАЛУМ

(Перевод баллады Эдгара По)

 

Небо меркло, в тоске угасало,

И засохшие листья шуршали,

И увядшие листья шуршали,

И унылая ночь наступала.

Ночь октябрьская с неба упала

Навсегда позабытого года

На пространства уснувшего мира,

Что был полон нездешней печали.

Это было у озера Обер,

Возле тусклого озера Обер,

На туманных пространствах Уира,

В бледном свете, что тек с небосвода.

Это было у озера Обер,

Где в чащобах селились вампиры,

Там, в угрюмых пространствах Уира.

 

Там однажды я брел по аллее

Кипарисов – зеленых титанов,

Кипарисов – с моею душой.

Брел с Психеей, моею душой.

Было сердце мое горячее,

Чем бурлящая лава вулканов,

Огненосные реки вулканов,

Что струятся от гор-великанов

Там, где гордо вздымается Яник,

В отдаленнейших северных странах,

Где господствует бешеный Норд.

Где угрюмо вздымается Яник,

Там, где Северный полюс простерт.

 

Разговор наш был тих и печален,

Наши думы – увядшие листья.

Наша память – засохшие листья.

Не заметили ночи вначале,

Главной ночи забытого года.

(Ночь ночей в этот час наступила!)

Не заметили мы небосвода,

На котором луна не светила.

Не заметили озера Обер

На пространствах уснувшего мира.

Хоть и были здесь вместе когда-то,

Но печальной не вспомнили даты.

Мы не вспомнили озера Обер,

Где в чащобах селились вампиры,

Там, в угрюмых пространствах Уира.

 

Молча, медленно ночь отступала,

Притушив своих звезд циферблаты.

Утра ждали небес циферблаты.

Ночь дорогу во тьме растворила,

Но забрезжил вдруг свет в вышине

И над нами возник полумесяц,

И алмазный возник полумесяц,

Полумесяц двурогий Астарты

Перед нами возник в тишине.

 

Я промолвил: «Дианы теплее

Она движется в мире печали,

Наслаждается краем печали.

Видит слезы, чащобы, аллею,

Что лежит под созвездием Льва.

Нас ведет сквозь пространства небес

В дрему Леты, в объятья небес.

Вознесемся, не глядя на Льва.

И земные исчезнут печали.

Вознесемся сквозь логово Льва

В край любви, забытья и чудес».

 

Но Психея в ответ возразила:

«Нет, печальная это звезда.

Странно бледная это звезда.

Торопись – и пока в наших силах

Улетим. Улетим навсегда».

Так со страхом она повторяла,

Опустив свои белые крылья.

Так, рыдая, она повторяла,

И ее белоснежные крылья

Волочились печально и вяло.

Волочились в дорожной пыли.

Волочились печально в пыли.

 

Я сказал: «Это только мечтанье,

Нам не страшен мерцающий свет.

Свет хрустальный, трепещущий свет.

Он Пророчеством в небе сияет,

С Красотою Надежда нас ждёт.

Так уверуем в это мерцанье,

Нас оно не напрасно ведет.

Можно верить алмазов сверканью.

За собой не напрасно зовет

Это тихого неба мерцанье».

 

Целовал, успокоил Психею,

Превозмог ее дрожь и печаль,

Все сомненья ее и печаль.

Так дошли мы до края аллеи,

Погруженные в таинство дум,

Молчаливо застыли у склепа,

У дверей легендарного склепа.

«Что за надпись, – спросил я, бледнея, –

На дверях легендарного склепа?»

Отвечала душа: «Юлалум.

В этом склепе лежит Юлалум».

 

Сердце кануло в серые воды,

Превратилось в засохшие листья,

Превратилось в увядшие листья.

Я воскликнул: «В далекие годы,

В ночь октябрьскую мрачного года

Приходил, приходил я сюда!

Ношу страшную нес я сюда

В ночь октябрьскую мрачного года,

Обливаясь слезами бессилья.

Что за демон привел нас сюда

К ней, потерянной? К этой могиле».

Я узнал это озеро Обер,

Это тусклое озеро Обер

На туманных пространствах Уира.

Я узнал это озеро Обер,

Где в чащобах селились вампиры!

 

И сказали мы вместе: «Быть может,

Это духи чащобы Уира,

Милосердные духи-вампиры

Знали, что нас гнетет и тревожит,

И поэтому путь преграждали,

И поэтому долго скрывали

Путь к могиле в чащобах Уира?..»

 

28–29 января 1985

 

 

ЗЕРКАЛА

 

Где прячутся от нас надежды?

В краю, где даль светла –

В бездонных зеркалах.

Там воплощаются надежды.

Их не покроет мгла

В бездонных зеркалах.

 

Смешно!

Так думают невежды.

А там не меньше зла,

Не более тепла,

Чем здесь.

Бездушны зеркала.

 

19 февраля 1985

 

 

* * *

 

Равномерно проходят недели,

И ничто не томит, не гнетет.

Вдруг – разрыв... И паденье. И взлет

За мечтой.

 

А мечты улетели.

 

30 марта 1985

 

 

* * *

 

Хоть и родня – однако врозь живем.

У всех – свои заботы и стремления.

А коль и соберемся вместе в дом,

То не на праздник.

Лишь на погребение.

 

23 апреля 1985

Бежецк – Москва

 

 

ПРИШЕЛЕЦ

 

Звездной бурей заброшен

Из вселенских глубин

От далекого дома у зеленой реки.

И неведомо – кто он? Почему он один?

На кого же похож он?

Много ль их, вот таких?

 

Он лежит без движенья

В белой пене снегов.

Может, просто мишенью

Были мы для него?

Очертания зыбки.

Снег подтаял, осел.

 

...Жаль, что лишь по ошибке

Он сюда залетел.

 

Смотрим жадно, пытливо

В черный холод небес.

До чего ж молчалива

Глубина этих бездн!

 

4 мая 1985

 

 

ЖИТЬ ВДВОЙНЕ

 

Об этом временами забывают,

Но неотвязно думается мне:

Пусть постоянно душу убивают –

Жить, если трудно, значит – жить вдвойне.

 

27 июня 1985

 

 

ДОЖДЬ

 

Дождь. Дождь.

Непрерывно, монотонно и безнадежно.

Что принесет этот дождь нам?

 

Тащит он по асфальту сырую листву, шелуху,

спички, бумажки, окурки,

Льет на плащи, накидки, разноцветные зонтики,

куртки.

 

Он – отраженье другого дождя. Ведь идея его –

это времени дождь.

Натянуто? Все ж –

Вдумайтесь

В эти думы.

 

Дождь времени по душе несет увядшие листья

печалей, шелуху забот, сор неудач,

грязные лоскутки тревог и бед,

спички наших поражений, а иногда – побед.

 

Дождь времени – как идея – очень похож

На этот дождь,

Что шуршит за окном заунывно и монотонно,

Погружая душу в оцепенение сонное.

 

Мысли понуро текут,

И даже слова промокли, размякли, набухли,

и не хотят собираться в строку...

 

4 июля 1985

 

 

* * *

 

Ничего не поделать, опять скончалось лето –

Очередное. Кажется, тридцать второе.

Или тридцать третье – как посмотреть.

Дело не в этом ведь.

 

Столько уж лет запорол я,

Что не играет роли –

Какое по счету лето

Уходит,

Чтоб сентябрем умереть.

 

10 августа 1985

 

 

ЗАКЛИНАЮ

 

Сколько слов написал – сотни, тысячи? – не сосчитаю,

На расстроенной лире бренчал на любые мотивы,

А теперь умоляю кого-то, твержу, заклинаю:

Ну, хотя бы одно оказалось не очень фальшивым!

 

2 сентября 1985

 

 

ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

 

Кто мы, ныне живущие?

Мы подобны ножнам.

В нас вложен клинок всего сущего –

Память о прошлом.

 

Колумб, Бухенвальд, расщепление атома,

гибель Джордано

В нас.

Брюсов и Блок, Рафаэль, Че Гевара,

упадок Эллады

В нас.

Спартак на Везувии, Гегель,

кровавый кошмар Чингисхана

В нас.

Вольтер, пирамиды Египта,

видения Дантова ада

В нас.

В нас. В нас...

 

В этом – наш смысл. Но попробуй отнять

Нас у грядущего.

Мы ведь нужны для того,

Чтобы памятью стать.

Памятью будущего.

 

18 сентября 1985

 

 

САМОЕ СТРАШНОЕ

 

Самое страшное: быть – и исчезнуть бесследно.

Самое страшное: быть – и уйти незаметно.

Самое страшное: если слова, что творил ты,

терзая бумагу,

Макулатурой в корзине для мусора лягут.

 

26 октября 1985

 

 

У ЦЕЛИ

 

Сквозь пространство и время к загадочной цели стремились –

Огоньки индикаторов, шелест эфира, экранов мерцание,

мельтешение стрелок, вибрация, шепот и вопли приборов –

Всё быстрее, всё ближе...

И миг долгожданный настал!

 

Не поверив глазам своим, замерли... Поняли всё...

Разозлились!

Столько напрасных часов, столько лет и тревог ожидания,

столько стремления к звездным далеким узорам!

А наяву лишь одно:

Пустота.

               Пустота...

                                ПУСТОТА...

 

2 ноября 1985

 

 

ДАЛЕКИЙ АСТЕРОИД

 

Вышли из корабля и поплыли над черным обломком.

Угловатые камни, обрывы, утесы, ложбины.

Звезды – рядом, вокруг. До Земли же – полгода полета.

Наконец они здесь – космолетчиков первых потомки!

В черноте на скале вдруг увидели что-то...

Осторожно подплыли.

Начертано мелом: «Здесь были Сережа и Нина».

 

2 ноября 1985

 

 

ОДНИ

 

Простерлись галактик спиральные руки…

Пространство – и звезды…

Но где же – вы, где же?

Лишь звезды, лишь звезды…

То гуще, то реже…

Ну, кто прекратит одиночества муки?

 

2 ноября 1985

 

 

НАЗАД!

 

1.

Ох, трясет при посадке –

Хоть за стенки держись...

Ближе, ближе чужая планета.

Стоп!

Тревога!

Форсаж на ракетных!

Нет, всё в норме. У нас всё в порядке.

Просто «полный назад» без оглядки,

Потому что там тоже есть жизнь.

 

2.

На экранах – планета

Без облаков, как без грима.

Неужели окончен наш путь?

Что?

Назад повернуть?

Да. Назад повернуть

И умчаться со скоростью,

чуть меньше скорости света

На земной звездолетный вокзал,

Потому что по радио голос сказал:

«Обойдемся без вас.

Пролетайте, пожалуйста, мимо…»

 

2 ноября 1985

 

 

ВСТРЕЧА В ПРОСТРАНСТВЕ

 

Сошлись – и расстались,

Лишь всплеск на экране.

Одни сомневались, другие – смеялись.

Заспорили громко, потом обсуждали,

Что значит загадочный всплеск на экране.

Одни говорили: простая комета,

Другие кричали: чужая ракета!

 

Пока совещались, обильно болтали –

Тот, встречный, растаял в космических далях.

 

2 ноября 1985

 

 

* * *

 

Распахнулся черный зев Вселенной,

Леденя, тревожа, угнетая.

В беспредельности бесстрастной таем,

На планете хрупкой угасаем

С точки зренья вечности – мгновенно.

 

Этот мир завещано сберечь нам,

И – живем, и любим, и страдаем,

Ненавидим, боремся, сгораем,

Сожалеем, думаем, мечтаем

С точки зренья мига – бесконечно...

 

22 мая 1986

 

 

МЫ

 

Весь мир – живой. И все мы – ты, я, планета, электрон,

пульсар, галактика, всё-всё на свете –

мы – его частицы.

И если больно станет вдруг пространству от огня,

Когда далекая звезда сверхновой обратится,

То эта боль заденет и меня.

И станет больно и тебе,

И мне, и океану, и созвездью Лира,

И Морю Ясности, и Рейну, и трубе

Кирпичного завода под Тамбовом.

Проникнет боль во все частицы мира

И всё почувствует ожог сверхновой,

Огнем нещадным ранящей пространство.

И если где-то вздрогнет вдруг планета

От ядерного взрыва,

То мгновенно

Боль разнесется вдаль и вширь по свету

И будет больно всей Вселенной.

И эту боль в себе ты ощутишь,

И я, и Марс, и статуя Свободы,

И Колизей, и Вега, и Париж,

И Бетельгейзе, и Гольфстрим, и своды

Собора Реймсского...

И будет больно всей Вселенной.

И то же самое случится, если вдруг

В Афганистане, Никарагуа, Ливане

Раздастся автоматный жесткий стук,

И ты, иль я, иль он, любой из нас, почуяв боль,

поймет, что ранен,

Поверь, что в тот же миг, когда

Ты упадешь,

В пространстве где-то

Боль ощутит далекая звезда

И, вздрогнув, прекратит полет комета.

Да, станет больно и звезде,

Пульсар собьется с ритма, Млечный Путь

В болезненном извиве встрепенется

И пуля, что твою прошила грудь,

В груди у Солнца болью отзовется.

И будет больно всей Вселенной.

Ведь мы едины – ты, я, планета, электрон, пульсар,

Галактика, межзвездный водород, ручей, нейтрино,

пыль Марса, лист березы, шлейф кометы, жаворонок,

солнечный протуберанец, кольца Сатурна,

антарктические льды и морская пена,

Мы были рядом в том комке едином,

Что, разлетевшись, стал Большой Вселенной,

Но, разлучая нас, не разделил он

Меня, тебя, песчинки и созвездья...

Мы – неразлучны, мы – одно навеки,

Мы – всё вокруг, единое соцветье

Всех видов бытия,

Мы – в Солнце, в камне, птице, человеке,

Во тьме пространства, в дебрях черных дыр

И наша боль – их боль.

Их боль – моя.

Мы – это мир.

 

23 мая 1986

 

 

ДЕТСТВО

 

Нас бездумно по жизни влечет,

Мы теряем в глубинах годов и память, и след свой.

Но внезапно под сердце кольнет

Детство.

 

Первый ландыш и первый трамвай,

И такие огромные дни, и у каждого цвет свой.

Белый – это январь. Зелень – может быть, май.

Детство.

 

Остановимся, глядя в себя.

Первый образ, второй, как во мгле... Их лови ты!

Тормоза за спиной заскрипят.

Вздрогнем – и заспешим деловито.

 

30 мая 1986

 

 

* * *

 

Опаленной земли мне почудился вскрик.

Распростерся над ней злобный ядерный гриб.

Погруженный во тьму, не дышу, не живу.

Неужель это всё наяву, наяву?

За окном – тишина. Ни шагов, ни машин.

Неужель на земле я остался один?

Темной липкой стеной надвигается страх.

Нет ни звезд, ни луны. Только мрак. Только мрак.

Открываю окно. Тихо в мире пустом.

Вдруг в глубинах небес повторяется гром.

И не в силах унять я невольную дрожь,

И на руки мои каплет ласковый дождь.

Он шуршит по листве, по цветам, по кустам,

Шепчет сонным домам, что земля не пуста,

Что земле – расцветать много весен и лет,

Что не будет войны на спокойной земле,

Что счастливыми будут планетные дни,

Что ее сохраним. Сохраним. Сохраним!

День придет – человек похоронит войну.

 

Отчего же тогда я никак не усну?..

 

25 июня 1986

 

 

ПОЛУБРЕД

 

А я хочу без сложностей сказать:

Коль этот мир придуман был не нами,

Какое ж право (этакую мать!)

Имеем мы его пинать ногами?

 

А я хочу без сложностей сказать:

Коль мы живем – давайте без эксцессов.

Уж если соблюдать – так соблюдать

Поэтам и, конечно, поэтессам.

 

И что еще хочу в бреду сказать:

Настанет день – лишимся мы привычек.

Игра закончена. Для нас. А он лежать

Останется под ликом Беатриче.

 

Так не фразерствуйте. Гусарство не у дел.

Что – наша жизнь? Чего мы в жизни стоим?

Вот-вот – лимит. По-нашему – предел.

И все болезни жизни – от застоя.

 

Так в чем вопрос? Куда себя свезти

Без суматохи, бешенства, фиглярства?

Вопрос не тот: а будет ли цвести

Хоть что-нибудь в печальном Дита царстве?

 

Нет-нет, без оскорблений, без обид

(Им несть числа – и все они от века),

Другое, ох, другое нам грозит

И в этом – все несчастья человека.

 

И если вдруг погаснет светофор,

И пронесется теней бледных стая,

Ты знай – уже готовится костер,

Душа замрет – и встонет, улетая...

 

9 июня 1989

 

 

* * *

 

Вновь НЛО подлетел,

Тихо завис у окна...

Я плюнул и захотел

Сказать им: «Пошли вы на...»

 

Больше с тех пор не садятся.

Не беспокойся, страна!

Всё удивляются: «Братцы,

Что значит: “Пошли вы на?..”»

 

9 июня 1989

 

 

ИЗ ЖИЗНИ ПОЭТОВ

 

Французский поэт Франсуа Вийон, известный повеса, забияка и шалопай, кончил жизнь на виселице.

 

Вийон

Наверно, перепил… Не помню ничего…

Ого!

Ты кто?!

 

Алексей

Баран в пальто…

Шучу. Нет, ты не перепил,

А я что да, то да…

Страдаю, как всегда,

И белый свет не мил…

А все она… Из-за нее дурею…

Эх, как забыть ее бы поскорее!

Нет в жизни зла страшнее, чем любить…

 

Вийон

Откуда ты? Наряд твой непонятен.

 

Алексей

Вчера допился до слонов и белых пятен

Истории. Что делать? Как мне жить?

 

Вийон

Пришелец, успокойся. Полегчает…

Вот хлеб, вот мясо, вот вино...

 

Алексей

Но-но!..

Не буду пить – ведь до сих пор шатает.

Вот так всегда: стакан… еще стакан…

Ох, как башка трещит! Как мерзко мне…

А все из-за нее… Не жизнь – дурман…

 

Вийон

Не нами сказано, что истина в вине…

Оно души излечивает раны

И застилает нам мозги туманом.

Сейчас пойдем…

 

Алексей

Куда? В Эдем?

Там нет ее. Послушай, старина...

На свете есть страна

Печальная… И там живет она…

Вернее, будет жить…

 

Вийон

Да… Лучше бы не пить…

Видать, в себя еще ты не пришел…

Отбрось печаль! Все будет хорошо,

И мешковина превратится в тонкий шелк…

 

Алексей

(не слушая)

Люблю ее… Терзанья… Боль… Угар…

 

Вийон

О, это Божий дар – любить, лелеять, а потом забыть,

Затем увлечься новой недотрогой...

 

Алексей

Не трогай!

Не хочется мне жить.

Пойми, Вийон, зачем я убежал

Из той страны сквозь время, уж не зная

Попойкам счет, но все же понимая,

Что с этой выпивкой дошел до рубежа,

Предела, за которым нет сознанья...

И вот – исполнилось желанье…

Я бросил мир...

 

Вийон

(в сторону)

Наверно, пир

Был очень уж обилен.

 

(Алексею)

 

Я бессилен

Умерить боль.

Но почему ко мне ты обратился, дивный странник?

Ведь я отнюдь не Господа посланник…

 

Алексей

Так… Захотелось… Ну, и алкоголь

Сыграл во всем немаленькую роль…

Послушай лучше, что же было ранее...

Точнее, будет… Хоть уже и было…

Ну, брежу, словно сивая кобыла!

Скажу, как есть – чего вокруг ходить

И тени на плетени наводить?

Тебя, Вийон, всегда я уважал –

И всем в пивнухе уши прожужжал –

За непокорный нрав...

 

Вийон

(бурчит):

Возможно, ты и прав.

 

Алексей

(возбужденно)

Я из других времен, но и у нас

Есть ревность, есть любовь, есть вдохновенье,

И я пишу.

 

Вийон

Ну, вот тебе и раз!

Еще один попался, без сомненья.

Скажи еще: дышу, когда пишу

Или пишу, поскольку я дышу.

 

Алексей

Да, да! Пишу – иначе невозможно,

Но не об этом речь.

Все это сложно…

Итак, открылась течь

В слоях времен – и я прорвался.

 

Вийон

(в сторону)

Однако же не сон! Он в щель пробрался

Во времени. В ином столетьи жил...

Иль просто парень крепко перепил?

 

Алексей

Да, я любил в том времени, тогда,

В двадцатом нашем буйном веке,

Там по земле простерлись города,

И вспять пытались повернуть мы реки.

Безумное время, бездумные планы,

Рваные раны, тяжкое бремя…

Но дело не в этом. Вийон, послушай...

Я любил… И страдал... И сбежал...

Педали машины нажал –

И веков навалились туши

На меня.

А я вынырнул среди белого дня,

И с тобой я сейчас…

 

Вийон

Вот те раз…

 

Алексей

Слушай! Тебя собирались повесить, – а ты уже не дышал...

Ты за гранью уже пребывал.

 

(Морщится и трет виски)

 

Может, и правда, пиво – хорошее средство от бед?

 

Вийон

Пришелец, что ты несешь за бред?

Да, жил я неправедно, но – был Господу мил.

 

Алексей

(взволнованно)

Да не Господь – это я, Алексей, тебя оживил!

 

Вийон

Боже мой!..

 

Алексей

(решительно машет рукой)

Франсуа, идем со мной!

Посидим в нашей пивной!

Поверь, у нас спокойней, приятные лица,

Опять же – милиция.

Век твой ушел от нас…

Ну что, в добрый час?

Для тебя это будет лучший из снов!

 

Вийон

Пресвятая Дева! Готов!

 

Свист, грохот, игра и мерцание огней. Пивной бар.

 

Вийон

Дай, заколю вон того нахала.

Напился уже, а все мало, мало,

Прет не хуже гиппопотама. А вот эта дама...

 

Алексей

(чувствуя себя уверенно)

Это собирательница посуды.

Пока не напьемся – не уйдем отсюда.

И любовь пусть не мучает.

Пиво – лучше!

 

(Заметив кого-то в очереди)

 

А вот и наши… Привет, Паша!

Возьми две: мне и ему.

Да, он при шпаге… Всунуть? Кому?

Тому, с фингалом? Вот так, с бухты-барахты?

Эй, Франсуа, куда ты?

 

Вийон

(бормочет, пробираясь к выходу)

Уж лучше быть повешенным из-за последней сучки,

Чем потеть, нюхать вонь и тереться в этой толкучке.

Пресвятая Дева, явись, позови!

А он еще говорил о любви...

Какая любовь? О чем разговор?

Нет, уж лучше глад или мор,

Чем здесь находиться, в этом краю.

Эх, не бывать мне в раю,

Ведь я и веревке буду рад,

А это прямая дорога в ад.

Эта пивная похлеще геенны,

Вряд ли есть хуже места во Вселенной!

Если такое придет наяву,

Рад, что до этого не доживу…

 

Алексей

(потеряв глазами Пашу и протискиваясь без очереди)

Чувак, я не стал бы, но там же он!

 

Человек из очереди

(раздраженно)

Кто – «он»?

 

Алексей

Вийон! Поэт Франсуа Вийон. Я его спас!

 

Человек из очереди

Постой хоть раз.

Ты здесь с утра.

 

Вийон

Пора! Пора...

Где же любовь твоя? Видать, такого же рода.

 

Алексей

Две кружки, пожалуйста, без бутерброда.

 

Вийон

Ухожу. Ну и рожи! Вот дверь.

 

Алексей

(кричит у стойки)

Две! Пожалуйста, две!

 

Вийон

(уходя и озираясь)

Да, слава Господу, мне не дожить...

 

Алексей

(выхлебав кружку прямо у стойки, кричит бармену)

Эй, Толян, повторить!

В мою же, пустую! Слышишь? Нет?

 

Вийон

(обернувшись перед тем, как раствориться в воздухе, презрительно)

А говорил, что поэт...

 

Алексей

(выпив вторую кружку и осматриваясь)

А где же Фра… ну, этот… Вийон?..

Эй, Паша! Куда подевался он?

 

(Бормочет, пошатываясь)

 

А может, я вправду с утра здесь болтаюсь,

Дешевым вином и пивком похмеляюсь?..

Какой там Вийон! Сел в углу, да глотал –

И вовсе в иных временах не бывал.

Вот же привидится… ну и ну…

Наверно, иду ко дну…

 

14–15 августа 1989, 2013

 

 

ЭННАБЕЛ ЛИ

(Перевод поэмы Эдгара По)

 

Это было давно – счет потерян годам –

В королевстве приморской земли.

Можно вспомнить ли девушку, жившую там,

Ту, по имени Эннабел Ли?

Мою милую девушку, жившую там,

Ту, которую я полюбил.

 

Как ребенок был я, и она – словно я

В королевстве приморской земли.

Наши чувства цвели ярче вечной любви –

И мои, и Эннабел Ли.

И простить эти чувства ни мне, и ни ей

Серафимы небес не могли.

 

И случилось поэтому именно так

В королевстве приморской земли,

Что ветер из облака дунул, с небес,

Простудив мою Эннабел Ли.

И вельможные родичи скорбной тропой

От меня ее прочь унесли,

И в гробнице навеки ее погребли

В королевстве приморской земли.

 

Даже ангелы неба, завидуя нам,

Быть счастливей, чем мы, не могли –

И вот потому (знает каждый о том

В королевстве приморской земли)

Ветер из тучи ее простудил

И убил мою Эннабел Ли.

 

Но наша любовь сильнее любви

Тех, кто старше, чем я и она,

Кто мудрее, чем я и она –

И ангелы неба никак не могли,

И демоны черного дна

Отделить мою душу в те скорбные дни

От прекрасной Эннабел Ли.

 

Лунный свет с высоты мне приносит мечты

О прекрасной Эннабел Ли.

И в звездном мерцаньи я вижу блистанье

Глаз прекрасной Эннабел Ли.

И ночами мы вместе в этом траурном месте…

Я взываю к любимой, к желанной, к невесте

Там, в гробнице, у моря, вдали,

Там, в могиле, у моря, вдали.

 

9–10 апреля 1991

 

 

ОТБЛЕСКИ МИРОВ

 

И временами в нашей тишине,

прорвавшись из просторов запределий,

скользнув извне

под будничный покров,

вихрясь нездешней призрачной метелью,

пронзают сумрак отблески миров...

 

10 мая 1994

 

 

ЛИСТЬЯ

 

Как опавшие листья тленные,

Ветры космоса гонят нас…

Равнодушно глядит Вселенная

Мириадами звездных глаз.

 

Нам совсем недолго кружиться

В этой вечно холодной мгле –

Обречены раствориться

Где-то в чужой земле.

 

Кто мы? Куда шагаем

Кружевом звездных дорог?

Дом свой не вспоминаем,

В бездны ведет нас рок.

 

Прошлое – тьма, забвение.

Будущее – туман.

Нас ожидает тление.
Вся наша жизнь – обман…

 

23 ноября 2009

 

 

ТЫ ПРЕОБРАЗИШЬСЯ!

 

Затрепетало – и сжалось. Надвигается мрак…

Может, лучше не знать бы, что будет – ТАК?

 

Синь небосвода дурманит, там столько птичьих ватаг…

Может, лучше не знать бы, что будет – ТАК?

 

Полнится жизнью пространство, пусть ты богач иль бедняк…

Может, лучше не знать бы, что будет – ТАК?

 

Все уйдут в свое время, хоть ты умен, хоть дурак…

Но как же не хочется верить, что будет именно ТАК.

 

…Есть Небеса иные, их не минуешь никак…

Каждый там встретится с каждым – и будет именно так!

 

Не разрывай себе душу, не хнычь, не стенай, не ной…

Тело твое истлеет, но сам ты будешь – ИНОЙ!

 

27 октября 2011

 

 

* * *

 

Где когда-то детство прошло,

Лесом все густым поросло...

Ни следа от жилья, ни песчинки –

Лишь на ветках дрожат паутинки...

Словно здесь никогда и не жили,

Словно прошлое скрыли в могиле.

 

Да, и я уж не тот – я другой,

Но пока что живой. Живой...

Жизнь бросала меня и носила,

И туда, где родился, прибила.

Пусто все... никого... ни души...

И ни звука... ни звука в тиши...

 

Все ушло, все исчезло, пропало,

Отцвело, будто и не бывало.

Годы прошлые – только во мне.

В закоулках, под спудом, на дне...

Память – морок, фантом, нереал.

Нет меня, коль я все потерял.

 

Вынул зеркальце, глянул в него –

Листья... Небо... И нет никого.

Паутинки... Деревья... Кусты...

И безликейший лик Пустоты.

 

Здесь, под сводом обманных небес,

Нет меня. Я пропал. Я исчез.

 

...Только вдруг под землей ли, в небе ли

Прозвучало: «Тебя и не было...»

 

22 сентября, 10 октября 2012

 

 

ЧЕРНЫЕ ТРОПЫ

 

Черные, черные тропы

Пропадают во мгле.

Вьются черные тропы

По черной земле...

 

Черные, черные тропы –

Чьи вы пути?

Зловещие черные тропы –

До конца не пройти.

 

Черные, черные тропы –

Путь в никуда...

На этих унылых тропах

Таится беда.

 

Черные, черные тропы...

Споткнулся – и окаменел.

Проклятые черные тропы!

Путь завершить не сумел...

 

Черные, черные тропы –

О свете на них забудь.

О, ненавистные тропы,

Вы – потерянных путь.

 

Черные, черные тропы...

Черные, черные тропы...

 

4 января 2013

 

 

ВЫДУМКА

 

«Ты – выдумка Моя.

Прими. Усвой. Смирись.

И молча согласись:

«Я – выдумка Твоя...»

 

Не самый худший путь –

Ты мог вообще не быть,

По времени не плыть...

Прими. Усвой. Забудь.

 

Живи, как жил всегда,

Раздумья изгони,

Листай за днями дни...

Ты – кукла?

Нет...

И да...»

 

26 января 2013

 

 

МЫ ОДИНОКИ

 

Мы, увы, одни на белом свете,

Никого ни рядом, ни вдали,

Мы одни на маленькой планете –

Те, кто были, навсегда ушли.

 

Или не пришли пока им сроки,

И, как ни хотела бы душа,

Мы, земляне, страшно одиноки,

Хоть ты всю Вселенную обшарь.

 

Трудно с одиночеством смириться,

Сердце стонет, плачет и болит.

Ночью небо звездами искрится –

Но нигде не встретишь Аэлит…

 

20 апреля 2013

 

 

Вернуться на главную страницу.